Отправлено: 20.03.07 15:06. Заголовок: фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб"

из Глава 2. Дни детства

Но вернемся в 1949 год, когда семья Гиббов переехала в дом 50 по аллее Св. Екатерины. Барбара снова в положении, а за четыре недели до родов доктор услышал биение двух сердец... 22 декабря 1949 года в 3.15 в роддоме Джейн Круколл на свет явился Робин Хью Гибб, а в 3.50 - его двуяйцовый близнец Морис Эрнест Гибб. Первая газетная публикация, число которых впоследствии будет исчисляться миллионами, в жанре скромного объявления сообщала в местной газете: «ГИББ - 22 декабря у Барбары и Хью Гибб, проживающих по адресу Дуглас, аллея Св. Екатерины, 50, родились мальчики-близнецы. (Благодарим д-ра Макферсона и сестру Карин.»>.
Вот как Барбара говорила об этом: «У нас была наша малышка Лесли, которая могла разговаривать, как маленькая леди, а также младенцы-близнецы и бедняга Барри между ними. Мне кажется, сначала он выглядел немного замкнутым в себе... Но потом он изменился. Он командовал близнецами, а Лесли командовала ими всеми». Родители, бабушки и дедушки радовались семье: девочка, мальчик и пара близнецов. Лесли вспоминала, что разница в характерах близнецов проявилась с самого начала. Насколько она помнит, Морис выглядел тихим, спокойным младенцем, Робин же начал тренировать свои знаменитые голосовые связки с самого рождения.

Лесли припомнила случай, когда Барри, которому надоел плачущий Робин, начал его трясти, пытаясь успокоить. Такому обращению с детьми он научился у своей любимой Татти, наблюдая, как она управлялась с
котятами. Когда это не подействовало на брата - маленький Робин орал еще громче, - Барри попросил маму вернуть близнецов обратно. И лишь через несколько лет, когда Робин и Морис вышли из плаксивого возраста, Барри взглянул на младших братьев, как на друзей.
Близнецы были еще совсем маленькими, когда Гиббы переехали в Смедли Коттедж в Долину Весны на окраине Дугласа. По соседству жила семья Беллов, и их дочка Барбара, которая была старше Барри всего на пару лет, помнит, как играла со всеми соседскими детьми.

У всех трех мальчиков остались отчетливые воспоминания о Мэне, месте, где они родились. «Я ясно помню себя в коляске, но есть и более ранние воспоминания, - говорил Барри. - Мое детство представляется мне довольно ярким. Я помню себя в Долине Весны... Помню, мне было года четыре или пять, я стоял на грузовой эстакаде за фабрикой мороженого и представлял, что выступаю на сцене».
Их соседка Барбара Белл (ныне Барбара Вуд) отчетливо помнит, что видела, как он поет на эстакаде у фабрики Word's!ce Cream. Однажды уже наступил вечер, а Барри все не приходил, и его мать зашла к соседям спросить, не видели ли они его. Барбара Вуд помнит, как рассказала, что видела его на фабрике Уордса, где он пел «Ноте Оп The Range», а миссис Гибб ответила: «Я покажу ему «Ноте Оп The Range», и отшлепала его в тот вечер по дороге домой.
У непохожих близнецов сохранились похожие воспоминания о раннем детстве, даже если это были два разных случая. Робин рассказывал: «Помню, меня ужалила пчела - это мои первые. . . воспоминания, потому что боль и воспоминания как бы сливаются. Ну знаете, всегда помнишь ужасные происшествия из жизни, а именно к таким и относится укус пчелы в Долине Весны. Мне, должно быть, было... около двух или трех лет. Это случилось перед тем, как мы переехали на Снэфелл-роуд. Я очень ясно помню это - возможно, если бы меня не укусила пчела, я бы не запомнил, но это запечатлел ось».
«Единственным серьезным происшествием стал случай, когда меня ужалила пчела, я думаю, каждый малыш помнит, как его ужалили, особенно, когда тебе три или четыре года, - рассказывал Морис. - И когда падаешь в воду - помнишь. Я помню, как после такого случая шел домой, пробираясь задворками, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь увидел мою мокрую задницу. И так весь путь до Снэфелл-роуд».

Тот случай, когда Морис упал в воду, носил оттенок комичности, но мог бы привести и к трагическим последствиям. Для детей в округе, остававшихся без присмотра взрослых, излюбленным местом для игр была река Ду. «Мы не вылезали из резиновых сапог, - вспоминает Барбара Вуд. - Через речку вела дорожка из камней, и дети старались перейти ее, ступая по этой ненадежной переправе. Первой упала собака. Шпиц, такая маленькая красивая собачка. Потом упал Морис. Он поскользнулся на камне и упал в реку. В тот день были небольшие волны, и его просто подхватило и понесло. Лицом вниз. Когда думаешь об этом, становится страшно».
Собачку спасли, но напуганные дети бросили Мориса. «Мы все побежали домой за его отцом, а уже он выловил его, - вспоминала Барбара Вуд. - Мы все были там, очень напуганные, мы просто начали безумно кричать. Не забывайте, что я и сама была не слишком большой, но при этом старше большинства из них. За все случившееся винили меня, ведь я была там старшей».
Барбара Гибб помнит этот случай более подробно: «Мориса тянул вниз его комбинезон с капюшоном, так что он не мог поднять голову от воды. Река была всего в 20 футах от задней двери дома, но он проплыл почти 100 ярдов, прежде чем Хью подоспел на помощь». Этот был второй случай, когда Барбара чуть не потеряла одного из своих сыновей до того, как тому исполнилось два года.

Родители Барбары Гибб мистер и миссис Пасс тоже жили в Дугласе, хоть и недолго. Они всегда были любезны, присматривая за соседскими детьми, гостившими у них по воскресеньям в квартире на Викториястрит, над табачной лавкой, пока их родители делали покупки на следующую неделю.
Барбара Гибб называла своих сыновей шельмецами: «Конечно, они были шельмецами. Знаете, они были обычными детьми. Дети действительно не разбирались во многих проблемах, не то что сейчас.. . Они были очень милыми детьми, но везде совали свой нос - прямо дьяволята».
Барбара вспоминала, что когда близнецы подросли, Робин стал называть Мориса Вуги, а Морис называл Робина Бодинг. «И так все время: 'Это не я, это Вуги'. Если вы говорили им о ком-нибудь, они отвечали: 'А, это его друг'. Если это касалось близнецов, любой, с кем они были знакомы, был «его другом!».
Для того чтобы содержать семью, которая быстро росла, дополнительно к своему небольшому заработку музыканта Хью Гибб нашел другую работу, и Барбара в свою очередь подрабатывала, убираясь в отеле «Куортер- Бридж». Зимние месяцы на острове, где развлекательный бизнес зависел от туризма, были особенно трудными для музыканта. Поэтому Хью устроился медбратом в больницу для душевнобольных в Балламоне, страховым агентом, а также в пекарню Квиркс, где покрывал кексы сахарной глазурью на Рождество и водил фургон, вкотором доставляли товар. Часто маленький Барри отправлялся на развозку вместе с отцом и нередко не могустоять перед райским запахом свежеиспеченного хлеба.

«Он часто брал меня с собой на работу, когда ездил на фургоне, - вспоминал он, - и самым фантастическим был запах. Можно было просидеть в хлебном фургоне целый день... Вот чего не знал ни мой отец, ни люди, которым он доставлял хлеб, так это то, что я выедал середину буханок, так что многие в тот день получали полые буханки хлеба».
4 сентября 1951 года, через три дня после своего пятилетия, Барри поступил в школу «Брэддаю>. Старшая сестра Лесли была его верным защитником в тот период. «В школе он всегда был этакой плаксой, - вспоминала она. - Стоило только посмотреть на него, как по его лицу текли слезы. В школе его дразнили Пузырем, что ему, в общем-то, подходило. Одна девчонка на улице постоянно его задирала и мутузила, а я должна была идти и по колотить ее как следует».
Лесли не было рядом в тот день, когда спокойная девочка постарше Барри сняла с него рубашку. «Мне было одиннадцать лет, ему, должно быть, пять, - смеясь, вспоминала Памела Браун (урожденная Гриббен). - я должна была раздеть малышей до пояса для осмотра у школьного врача. Кажется, его фамилия была Саутер. Я запомнила Барри, потому что на его груди были следы ужасных ожогов. Мистер Литтл, директор школы, сказал, что этоиз-за того, что Барри опрокинул на себя чайник. У нас чайник обычно стоял на конфорке со стороны плиты. У него была точно такая же улыбка, как сейчас. Он просто постарел, но совсем не изменился. В молодые годы моим коронным номером в компании был рассказ о том, как я раздела Барри «Би Джи»! Я никогда не говорила, что ему было всего пять лет. Меня всегда удивляли волосы на его груди, пока мне не сказали, что это накладка».
Через год, отходив в классы для дошкольников на Тинуолд-стрит, Барри пошел в школу для мальчиков на Десмесне-роуд, где и учился, пока семья не уехала с острова в начале 1955 года.

В 1952 году семья переехала в дом NQ 43 по Снэфелл-роуд в Уилластоне, где они прожили следующие два года. Район Уилластон представлял собой тесно общавшуюся между собой общину Дугласа, где соседи очень часто заходили друг к другу в гости. Джоанн и Т ед Хилл жили рядом с Гиббами, в доме NQ 45, и стали их близкими друзьями. Тед, служивший на торговом флоте, подолгу отсутствовал дома, но после того, как оставил службу, был избран в городской совет Дугласа, а позднее стал мэром Бороу.
Джоанн рассказывала, что нечасто видела Хью Гибба, так как в то время он работал на двух работах вечерами играл в оркестре, а днем развозил хлеб. Однако она помнит, что он приносил не проданные за денькексы и булочки, которые нельзя было оставлять на завтра, поскольку они черствели, и угощал детей. Делилсяон и с соседями. «Мы все были очень бедны в то время, и мистер Гибб был послан свыше, - говорила она. - Онприносил домой дюжины буханок, которые нужно было распродать до конца дня - в то время хлеб был гораздополезнее, в нем не было всех этих консервантов, что сегодня. А Хью мог продавать его соседям за десятую частьот обычной цены».
Она также вспоминала, что Барри, Робин и Морис обожали их бутерброды с маслом и джемом: «Для них Я делала их, наверное, сотнями - но как же иначе, это были наши общие дети, мы все старались помочь друг другу».
Сильный переполох вызвал самый первый телевизор, появившийся в доме NQ 43 накануне Рождества 1952 года. «Думаю, наверняка он был первым во всем Уилластоне и уж точно первым на Снэфелл-роуд, - говорила Джоанн.Не важно, что показывали, в гостиной была куча ребятишек, они смотрели не отрываясь даже на золотую рыбку, которую показывали в перерьrвах в качестве заставки. Любимыми программами близнецов были вт And Веn, The Flowerpot Меn. Именно этим человечкам, сделанным из цветочных горшков, чья речь была похожа на детский лепет, товарищи Гиббов по играм стали подражать в своей манере разговаривать, коверкая слова.

В 1953 году показывали коронацию королевы Елизаветы II и дом NQ 43 был забит под завязку, а те, кто не поместился, стояли в саду и пытались разглядеть крошечный 12-дюймовый черно-белый телевизор Гиббов. Позже в тот же день на соседней улице, Кеппел-роуд, по случайному совпадению носившей то же название, что и улица в Манчестере, куда семья переселилась позже, состоял ась уличная вечеринка. Возможно, этим можно объяснить тот факт, что Барри перепутал год, когда рассказывал Берни Куоли о том, что видел коронацию в Манчестере, хотя, возможно, это все же был запомнившийся ему праздник на Кеппел-роуд на Мэне.

Джоанн Хилл вспоминала: «Когда Я оглядываюсь назад, на то время, я понимаю, как добры и великодушны
были Гиббы, и, судя по тому, что мне рассказывают, они такими и остались».
Другой их соседкой по Уилластону была Мария Бек, дружившая с Барбарой и ее сестрой Пегги. Они часто бывали друг у друга. К сожалению, Мария скончалась в 1995 году и не может рассказать нам свою историю, но ее близкая подруга Хелен Кенни, хотя и жила на мысе Дуглас, часто бывала в доме у Бек.
Хелен вспоминает: «Барри с близнецами приходили к миссис Бек, и мы присматривали за ними. Часто Барри пел и всегда держал теннисную ракетку наперевес, что-то бренча, хмыкая или напевая. Робин как-то сказал мне: 'Однажды мы разбогатеем, мы создадим группу!'. Тогда я не осознавала, что он говорил серьезно. Мы жарили им картофель, Мария Бек обожала принимать у себя компании, пока ее муженек играл на гитаре, а миссис Гибб уходила на часок со своим мужем. Мальчики были очень милые, и я отчетливо вижу, как они улыбались и устраивали небольшие представления. По-моему, Барри было около семи, а Робину и Морису пять. Милые дети, такие забавные».

«У Робина была красивая улыбка, он был очень живым ребенком, и за ним требовался присмотр, а его брат Барри, тренькая на своей теннисной ракетке, заявлял: 'я займусь им!'. Он уже тогда присматривал за Морисом и Робином. Хорошее было время», - говорила Хелен.
В Уилластоне недалеко от Снэфелл-роуд стоял старый сарай, пристроенный к особняку (теперь там паб). Он стал любимым местом для игр окрестных детей. «У нас была целая шайка, - вспоминал Робин, - и Я помню, как однажды Барри, у которого был скаутский нож, такой перочинный ножик, кидал его в землю и случайно отрезал палец одному из мальчиков. Они так играли, ну понимаете, мы же были детьми и просто дурачились... Ну не совсем отрезал, но порез был очень глубоким...»
Мальчик, о котором идет речь, Брайан Уолтон, также выбрал карьеру музыканта, став в шестидесятых певцом в местном ансамбле под названием The Cheetahs. Это был один из самых первых музыкальных коллективов, появившихся на радио Мэна, которое начало свою работу в 1964 году.
Брайан, который был всего на пару месяцев старше Барри, помнит тот случай с ножом более отчетливо шрам до сих пор напоминает ему об этом. Он вспоминает, что это произошло во время игры, в которую они часто играли. Игра называлась «Разделай селедку». На траву клали деревяшку, и мальчики по очереди бросалиножи, чтобы определить, кто будет первым «разделывать селедку». Иногда, когда ажиотаж нарастал, нож неуспевали быстро вытащить. Брайан задержался, чтобы забрать свой нож, а Барри, который вечно спешил, метнулсвой. Нож почти что перерубил Брайану палец. Мальчика срочно отвезли в больницу, где ему зашили рану, наложив несколько швов. Он говорит, что смотрит на шрам и благодарит Барри за постоянное напоминание о тех прекрасных временах, когда они были детьми.

Брайан также вспоминает, как они играли в коммандос, устраивая набеги. За несколько недель до Ночи Костров (День Гая Фокса - праздник в Великобритании, когда на кострах сжигают чучела Гая Фокса, первого средневекового английского террориста, празднуется 5 ноября. - Прям. переводчика) этим набегам часто подвергались логова других детей, собиравших всякий хлам для костра. За самый большой и лучший костер всегдабыла жесткая конкуренция.
«Я помню, как в Ночь Костров ракета попала Барри в брючину», - рассказала Барбара Гибб. Для фейерверка братья Гибб и их друзья предпочитали маленькие ракеты, стоившие тогда шесть пенсов.
«Мы ставили их в молочную бутылку, - говорит Брайан Уолтон, - но одна из них опрокинулась прямо перед пуском. Все бросились врассыпную, но она все-таки попала Барри в ногу».
Робин добавил: «На Снэфелл-роуд прошло очень много праздников костров». Похоже, он при этом имел в виду и просто костры. «Мягко говоря, Робин был проказником. Он имел обыкновение жечь костры у себя под кроватью», - рассказала Барбара. В дом тайно проносились кипы листьев и веток, прятались под кроватью и поджигались, а мальчик, как зачарованный, смотрел на обгорающий снизу матрац. Если его ловили за этим занятием, он пытался переложить вину на своего незадачливого брата-близнеца. «Обычно он тихо сидел там и говорил: 'Это не я. Это Вуги'», - добавила Барбара.
Вот воспоминания Мориса об особых традициях, принятых только на Мэне. «Я помню громкий мотоциклетный шум ТТ и всякое такое. Папа брал нас с собой поглазеть, что они делали в своих гаражах. В Дикоевоскресенье, как называл его папа, он катал нас по трассе ТТ, и я сидел спереди на баке мотоцикла - мне кажется, у него был Norton, я помню, он был светло-зеленого цвета, я висел на этом баке, а папа гонял по трассе. Может, поэтому они называли это Диким воскресеньем. Я помню это, как будто это было вчера. ..»

Диким воскресеньем был единственный день в году, когда гонки на приз ТТ были открыты для всех желающих, а не только для опытных гонщиков. Это означало, что обычные люди, у которых либо был собственныймотоцикл, либо они могли достать его, могли участвовать в гонках, а не просто наблюдать за ними.
Несмотря на то что братья никогда не видели выступлений отца в оркестре на Мэне, музыка играла большую роль в их жизни. Барри вспоминает: «Когда мы были совсем маЛенькими, мама, когда гладила. .. все времянапевала эти песни... «Answer Ме», «Yours» и еще «Уои'll Never Know». Очевидно, эти старые песни произвели нанего неизгладимое впечатление - Барри Гибб до сих пор с удовольствием поет их на вечеринках.

Весной 1954 года пианисту Джиму Кейну и еще одному музыканту из группы Хью предложили работу в большом эстрадном оркестре. Это был последний летний сезон Хью в отеле «Александра». Потеряв двух своих лучших музыкантов, в то лето он сколотил то, что называл «разношерстной группой», почти не имевшей успеха. Контракт с Карло Райнери на лето 1955 года не был продлен. «Мне кажется, в нас есть много от отцовского стремления к успеху, которое не угасало в нем, несмотря на его неудачи, - говорил Барри. - Мы пошли по его стопам».
К этому времени Хью Гибб уже подумывал о том, что жить на острове стало совсем трудно. С наступлением зимы его работа, похоже, свернулась, и в начале 1955 года он решил, что, возможно, в его родном Манчестере у него будет больше шансов.
Как рассказал Барри в интервью журналу Daily Mai4 по прибытии в Манчестер Морис, Робин и Лесли поселились у сестры матери, а отец и он сам стали жить в семье отца. «Из-за этого Я чувствовал себя ужасно одиноким», - рассказывал Барри. Жизнь не стала лучше даже после того, как 24 января он поступил в школу «Мэнли Парю>. «У меня не было друзей, - тут тон его сменился на задумчивый. - Этот год я никогда не забуду. Я не понимал, почему нас не разделили поровну. Из-за этого у меня развился комплекс изолированности. Меня оставляли в доме совсем одного, я играл на улицах со сломанным велосипедом, у которого не было шин».

Сам Манчестер шокировал восьмилетнего Барри: «Для того, кто не видел войну. .. кто родился в послевоенное время, это было потрясением. На Мэне, разумеется, не было развалин, а тут ты попал в Манчестер и увиделвсе эти здания в руинах и фундаменты, оставшиеся от домов, и по дороге в школу я смотрел на эти руины иужасался.. .».
В первые дни сентября 1955 года семья воссоединилась на третьем этаже пансиона, располагавшегося в доме NQ 161 по Уитингтон-роуд в Уалли Рендж*.

5 сентября Лесли и Барри начали посещать среднюю школу на Освальд-роуд, а Робин с Морисом пошли В школу для малышей, располагавшуюся там же. Барбара вспоминает, как по утрам отправляла детей в школу, а через несколько минут Робин вновь появлялся В дверях, жалуясь на холод или что у него не дышит нос. Она снова отправляла его, так как, по ее словам, с ним было все в порядке, и до сих пор она уверяет, что он был очень привязан к ней и не мог отойти от нее ни на шаг.
Барри был счастлив, что вернулся в компанию братьев и сестры, и лишь одна сторона переезда омрачала это счастье. «В школе у меня было все плохо, - рассказывал он. - Директор был очень злым и терроризировал меня несколько месяцев. Я так боялся этого человека, что начал прогуливать, и с того момента я и еще двое или трое детей перестали ходить в школу. Около года за нами охотился школьный надзиратель, ходивший по домам... Понимаете, мне не хватало мужества сказать маме, что я боюсь директора школы. Если бы я сказал, может, чтонибудь бы и изменилось. А так я будто бы уходил в школу, но на самом деле не ходил туда».
Лесли стала добровольным сообщником Барри в прогулах. «Мы постоянно пропускали занятия, - рассказывает она. - Мы шли на автобусную остановку, автобус приходил, но никто из нас даже не трогался с места. Послеэтого мы шли домой и говорили маме, что автобус не пришел. Конечно, она сразу же выставляла нас обратно вшколу, но к тому времени мы боялись, что уже очень сильно опоздали, и шли в парк. Иногда мама давала намденьги на обед, мы делали вид, что пошли в школу, ждали, пока она уйдет, а затем целый день играли дома. Потомвыходили и делали вид, что возвращаемся из школы. Бывало, мы проделывали это два или три раза в неделю».

«Однажды мы были дома, и кто-то постучал в дверь, - продолжает Лесли. - Барри открыл, а там школьный надзиратель, и Барри, как дурак, сказал ему, где работает мама. Разумеется, надзиратель пошел к ней и рассказал, что мы не были в школе столько-то дней. Она не знала об этом и очень рассердилась. Нам задали хорошую порку, вот так. В нашей семье никогда не было ни криков, ни брани; мы просто получали нагоняй, после чего все забывали об этом».
Барбара Гибб вспоминает, как впервые узнала о многообещающем таланте сыновей. Она пришла домой и услышала в соседней комнате то, что приняла за радиопередачу. И предложила выключить радио, если оно мешает. «Очень часто к нам привозили отца Хью посмотреть по телевизору крикет», - поясняла она.

Дедушка, слушавший их пение регулярно, ответил, что это мальчики, а не радио. Тогда она вошла в спальню и обнаружила девятилетнего Барри и шестилетних близнецов, сидящих на кровати и поющих.
Барри вспоминает тот день, когда трое мальчишек начали петь: «Держа малярные кисти, на которые были надеты жестяные банки, мы представляли, что это микрофоны. В тот день мы обнаружили, что можем петь созвучно. Такое трехголосие давало красивое звучание. Мы хотели этим заниматься и стали изучать пение. Все делалось инстинктивно, а не потому, что мы смотрели в ноты или учились в школе, хотя мы и пели со всеми в школе псалмы перед занятиями».
Как все старшие сестры, Лесли с удовольствием перечисляет неудачи своего младшего брата. «Я не встречала другого такого ребенка, который постоянно делал глупости, - рассказывала она. - Мы часто играли в парке, где посередине стоял дом. Нам все время говорили держаться от него подальше, но, конечно, Барри не мог. На доме была волнистая крыша, и он просто свалился. Мы думали, он сломал спину, но он только ушибся».
«Это было неудачное падение, - возразил Барри, - возможно, из-за этого у меня до сих пор болит спина. Я приземлился прямо на спину с высоты 20 футов».
Лесли Гибб помнит еще один случай, про изошедший в Манчестере, который также послужил причиной его проблем со спиной. Это случилось накануне Рождества 1955 года. «Барри должны были подарить его первую гитару. Я ехала за ним по дороге, и он угодил под машину... я пошла домой, пытаясь придумать, как сказать маме о том, что случилось. Я стояла на пороге целую вечность, думая, что сказать, а Барри все это время лежал на дороге. Я лишь сказала: 'Мам, не волнуйся, Барри попал под машину'. Помню, что по дороге в больницу я все время говорила ему: 'Не волнуйся, я принесу твою гитару в больницу - Томми Стил начинал точно так же. Он ведь стал звездой, ты тоже станешь'».
Томми Стил, первый британский певец рок'н'ролла, игравший на гитаре, был главным кумиром Барри, хотя по сравнению с вихлявшим бедрами американцем Элвисом Пр если он был средней руки пародистом, чьим настоящим призванием был шоу-бизнес. Однако Лесли помнит, что у Барри был талант вращать бедрами, поэтомуможно предположить, что и Элвис, появившийся В британских чартах к лету 1956 года, мог оказать на него влияние.

Несчастье случилось и в следующее Рождество. Как рассказала Лесли, «в ту рождественскую ночь мама с папой уехали куда-то с гостями, я играла с подаренным мне щенком овчарки, а он все время прыгал у елки. Я наклонилась, и мое нейлоновое платье попало в дымоход и загорелось. Я бегала по комнате вся в огне. Помню только плачущего Мориса, как потом Барри дернул меня сзади за волосы, толкнул на кровать и перекатывал меня, и перекатывал, чтобы сбить огонь. Потом завернул меня в плед, поскольку все время вспыхивали искры, и позвонил в «Скорую». Я не помню всего. Я знаю, что он сбегал к соседям и попросил их поехать со мной в больницу. Кто-то позвонил маме с папой... и они приехали прямо в больницу».
У Лесли был ожог третьей степени, и ей требовалась пересадка кожи. Потом она заразил ась скарлатиной. По ее словам, детям не разрешали посещать палату, поэтому «мы С Барри общались через окно. Он постоянно говорил: 'Я спас тебе жизнь, но никто не хочет купить мне велосипед!'».

К этому времени они уже жили в доме NQ 51 по Кеппел-роуд в Чорлтон-кам- Харди в Манчестере. Люди, жившие на Кеппел-роуд, тесно общались, так что Гиббы очень хорошо знали почти всех соседей. Гиббы занима
ли первый этаж дома NQ 51, над ними в квартире NQ 2 жили Джоанн и Уильям Вертон, Уолтер и Рона Чуи - вквартире NQ 3, и Харольд Нант, живший в мансарде. Уильям «Билли» Бертон считал себя хорошим трубачом, однако другие обитатели дома не всегда разделяли его точку зрения, особенно по ночам.
Прямо напротив, в доме NQ 50, проживали Альфред и Элизабет Хоррокс. Их маленький сын Кенни был примерно одного возраста с близнецами Гибб, поэтому естественно, что вскоре они стали близкими друзьями.
Далее, вдоме NQ 23, жили Дэнис и ФлоренсДилворт и Кеннет и ХильдаХаггетт. В 1957 году они переехали, а в доме поселились Реджинальд и Бетти Холдкрофт и Уильям и Сара Фрост с сыном Полом. Эти соседи в Манчестере помнят, что семья Гибб все время боролась, чтобы свести концы с концами. Хью работал на двух работах, в основном менеджером магазина по продаже телевизоров, и, кроме того, нанялся к миссис Гиллеспай продавать холодильники. Барбара также работала, чтобы содержать семью.

Филлис Крессвелл, жившая через два дома, рассказывала: «Они были похожи на маленьких тщедушных
крысят, особенно близнецы. Все время полуголодные».
У Катерины Куликовски, другой манчестерской соседки, было такое же мнение. «Малыши были очень бледными и выглядели таким хрупкими, - вспоминала она. - Я часто угощала их сэндвичами и печеньем с апельсиновым соком. Они никогда не отказывались от еды».
Ни один из трех братьев никогда не пытался скрывать, что было время, когда их семья жила на грани нищеты. «Уверен, многие склонны думать, что поскольку мы добились феноменального успеха, этот успех был всегда, и так было все время, - говорил Робин. - Как будто до этого нам никогда не приходилось много и упорно работать. Все представляют себе, что мы родились под счастливой звездой, что в детстве жили среди красиво подстриженных газонов в загородном поместье. Я хочу сказать, что у нас никогда не было этого, мы вышли из самых что ни на есть рабочих слоев и работали как проклятые. И все, что мы делали в своей жизни, было ради любви к искусству, к музыке. Мы ни разу - а ведь начали мы очень рано, - ни разу не думали о деньгах. Они должны быть побочным продуктом того, что ты делаешь».

Смеясь, Барри рассказывал: «Несмотря на то что нам было всего от восьми до одиннадцати, имя Гиб б в Манчестере было то же самое, что Крейз в Лондоне». Вероятно, это несколько преувеличено, но, похоже, у мальчишек был талант находить себе неприятности в те трудные дни. «Мы были уличными детьми. Родителям мы не подчинялись. Я испытывал огромный страх перед законом.. . тех времен, но при этом был очень непослушным, - признавался Барри. - Жизнь на улице становилась все более увлекательной, и мы являлись домой в 11 часов, в 12, потому что, вы знаете, летом темнеет не раньше 11, так что дети моего возраста не шли домой. Мы гуляли каждую ночь».
Вот что рассказал Кенни Хоррокс журналисту Малкольму Дж. Николлу: «Барри был упертым. Он был маленьким и жилистым, но никогда не уклонялся от драки и почти всегда побеждал. Барри и Роб ин сдружились С хулиганом, у которого уже были неприятности с полицией. Они лазали в дома».

Другой их близкий друг, Пол Фрост, добавил: «Я помню, мы ходили к ним в дом по ночам и сидели при свечах. Электричество было отключено, потому что они не могли оплатить счета». Морис всегда заявлял, что он был самым примерным в группе, утверждая, что его единственным преступлением того времени была кража бутылки апельсинового сока. Однако у Пола Фроста сохранились несколько иные воспоминания о случае с бутылкой сока. Он утверждает, что они с Морисом «как-то раз украли дюжину бутылок с апельсиновым соком с порога дома одной пожилой женщины. Нас видели и сообщили в полицию. Приехали полицейские и допросили, после чего отчитывали в течение получаса. Обвинение не выдвинули, но моим родителям пришлось заплатить за сок. Мы также подворовывали в магазине Woolworth's, и таких случаев было с полдюжины. Обычно мынаправлялись прямиком к стойкам с игрушками. Нас привлекал сам процесс, а не вещи».
Лесли тоже помнит случай, когда Морис явно продемонстрировал свою любовь к присваиванию чужой собственности. Очевидно, он находил особое удовольствие в том, чтобы брать чужие велосипеды или коляски, особенно когда их оставляли рядом с полицейским участком, и отвозить их за пару кварталов. Однажды он сказал, что увел коляску в то время, как в окне спиной к нему стоял полицейский. Лесли не упомянула, была ли коляска пустой или нет, но заметила, что Морис гордился тем, что ему удался этот дерзкий поступок. С другой стороны, в тот вечер Робин и Барри только и обсуждали, сколько бы лет получил Морис в случае поимки.

Барбара Гибб вспоминает о еще одной краже, совершенной близнецами. Мусорщик принес своей жене цветы, и Барбара пожаловалась Хью, что он ни разу не принес ей букета цветов с тех пор, как они поженились, что ей вообще никто не дарит цветов.

и вот, как рассказывает Барбара, «однажды сидим мы у окна, а мама говорит: 'Это что там такое движется по дороге?'. Видны были только четыре маленькие ноги. Это были близнецы. Они шли по дороге с огромным венком, который сняли с могилы соседнего кладбища и который гласил «Спи спокойно». Они вошли И ск ...

 Отправлено: 20.03.07 15:06. Заголовок: фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб"

... азали: 'На, мама. Эти цветы для тебя'. При этом они были необыкновенно довольны собой».
Барбара вспоминает еще и такой случай: «Хью оставил деньги на оплату счета за электричество, около 12 фунтов, на каминной полке. Дети ушли в школу, а я собралась пойти оплатить счет. Подойдя к полке, обнаружила, что деньги «исчезли», как говорил Робин в детстве. Первой мыслью было: деньги могли стащить маленькиеблизнецы. Бросилась к ним в школу. Пришла как раз в перемену, все дети были на улице. Позвала Мориса испросила, не видел ли он деньги на каминной полке утром? Широко распахнутые глаза Мориса свидетельствовали о том, что он не видел никаких денег, но при этом он сообщил: 'у Робина есть бумажки, которые он нашел накамине. Он положил их в куртку, но их уже нет. Он отдал их кому-то'».
По воспоминаниям Барбары, сначала Морис хотел стать директором, и у него всегда был свой собственный запас наличных. «Он собирал бумажные деньги - листочки бумаги, которые делал сам, - и хранил их в своем «кабинете», - рассказывала она. - Он все время нанимал людей на работу. И искренне в это верил. Он включал нас в расчетную ведомость с окладом 20 фунтов в неделю».
Близнецы знали, как растопить сердце матери. «Обычно они так невинно смотрели на меня огромными своими глазами», - говорила она.

Кенни Хоррокс добавил, что во время их пребывания в Манчестере Робин продолжил свою карьеру юного поджигателя: «Робин был помешан на огне. Он постоянно играл со спичками и все время что-то поджигал. Однажды загорелся магазин телевизоров и радиотоваров. На место происшествия приехали две или три пожарные машины. Тогда никто не узнал, что это был Робин».
Пол Фрост поддержал его рассказ. «Как-то раз мы с Робином пришли поиграть на стоянку. Там был старый автомобиль, и мы подожгли его. Машина сгорела за двадцать минут. Полиция разыскивала злоумышленников, но так и не нашла нас».
Довольно долго Барбара и Хью оставались в счастливом неведении в отношении проделок своих сыновей. «Однажды мы поехали с ними на прогулку и рассказали про рекламные щиты на вокзале, - вспоминала Барбара. - Их сожгли до тла. Я только потом узнала, что это сделали мои детки».
Барри хорошо помнит тот случай. «Мы развели костер перед стойкой со щитами, - признался он, - и вся конструкция упала на главный путь. Я помню, как мы шли в бассейн поплавать, после того как разожгли огонь, и увидели полицию, пожарные бригады и толпу, заполнявшую дорогу и глазевшую на все это. Мы тоже примкнули к толпе, встали рядом с полицейским и спросили, что случилось, а полицейский ответил: 'Не волнуйтесь, мы их поймаем'».
В тот раз они избежали суда, но вскоре полиция напала на след главного поджигателя. «Робин сжег сарай, стоявший за магазином мясника. Пришли полицейские и сказали: 'Ваши парни устроили поджог. Там довольно большой ущерб'», - рассказывала Барбара.

Робин Гибб убежден, что музыка стала в конце концов их спасением. «Я думаю, это все среда, особенно в Манчестере, поскольку на улице было полно неугомонных подростков, как и сейчас в центре всякого города,
рассказывал он. - Думаю, мы рано стали продуктом этой среды... но нам повезло, что у нас было занятие, ккоторому мы стремились даже в таком раннем возрасте, - наша музыка. Тогда не было никого, кто бы сказал намсо стороны: 'Парни, вы не должны это делать' или 'Вам не следует искать неприятности'. Фактически мы делалиэто инстинктивно, сами по себе. Наши поступки были эпизодическими, а потом мы сказали: 'Послушайте, собственно, мы не хотим это делать, мы хотим заниматься музыкой'».
В различных интервью со знаменитостями в бульварных газетах нередко обсуждается участие детей в индустрии развлечений, при этом осуждается чрезмерно настойчивое стремление родителей протолкнуть в шоу-бизнес своих детей, однако все три брата заявляют, что у них такого не было.
«Наша семья была не такой, - утверждает Робин. - Отец не мог до конца понять, откуда у нас это берется, прежде всего потому, что нас ничему не учили. Однажды мы вдруг оказались в спальне и запели... Папа не относился к тем отцам из шоу-бизнеса, которые говорят: 'Сейчас ты сделаешь это, и ты сделаешь то, и ты будешь петь, ей-богу. Ты будешь на этой сцене'. Мы пели на улицах и в кинотеатрах перед началом фильмов - для нас это было нечто естественное»

 Отправлено: 20.03.07 15:12. Заголовок: Re:

Глава 2. Дни детства (продолжение)

Робин и Морис пошли в школу для маленьких «Освальд-роуд Джуниор» 2 сентября 1957 года. Барри закончил ее 27 июля 1957 года и перешел в другую - «Чорлтон Парю>, где начал получать среднее образование. Его младшие братья оставались в «Освальд-роуд Джуниор» до начала пасхальных каникул 25 апреля1958 года.
К сожалению, в школе их умение созвучно петь мало кого впечатлило. Вот как вспоминал об этом Морис: «Я помню вход на игровую площадку, где мы сперва стояли у стены и пели для других детей. Им не очень нравилось, но мы часто там рассказывали анекдоты и пели. По сути, в школе мы участвовали в большинстве хоров, мы были предоставлены сами себе, и ведь интересно, что мы достигли чего-то, делая то, что делали. В большинстве школ не нравилось, как мы исполняли «Боже, храни королеву». А мы ничего такого и не подразумевали. Мы просто так пели, и, естественно, они говорили: 'Что вы делаете? Убирайтесь из класса!'».
Их родители оказались более чуткими слушателями, но и они были несколько ошеломлены. «Мы очень удивились, услышав, как они поют вместе, - рассказывала Барбара Гибб. - Потом Робин шутил, что У отца в глазах были значки доллара, когда он услышал их пение, но это не так. Он просто считал, что это здорово, и прикидывал, как скоро они смогут петь на вечеринках. Он очень часто ставил им пластинки братьев Миллз».

Хотя Хью вспоминал, что у его сыновей «была необычная способность петь в этом уникальном созвучии», тогда он не слишком серьезно относился к их амбициям. «Учтите, что они были всего лишь школьниками, а вы знаете, как у детей время от времени возникают идеи стать балериной или... машинистом, но мальчики всегда хотели заниматься только пением, - не сомневается он. - Мы просто не могли их остановить. Даже когда они были маленькими, вся их жизнь вертелась вокруг ожидания, что они станут известными. Мы никогда не давили на них. Они стояли на улице и пели песни типа «Wake Up Little Susie». Им нужна была публика...»
Барри соглашался: «Он не подталкивал нас. У нас был естественный унисон, и мы пели вместе. Мы постоянно старались обратить его внимание на то, как мы поем, говорили ему: 'Пожалуйста, послушай'. У нас получалось трехголосие. В том возрасте это было довольно нелепо. Мы не знали, зачем мы это делаем, но знали, что, когда вырастем, не будем заниматься ничем другим. Так что в шоу-бизнес мы пошли не только из-за отца. Он ничего не предпринимал для этого, пока не услышал, как мы пели в гостиной. Он был в соседней комнате и подумал, что это радио. Где-то через два года, после того как мы начали петь, он занялся нашими карьерами. С тех пор как Морису и Робину исполнилось лет шесть, а мне девять, это стало целью нашей жизни... Мы знали, что стремимся именно к этому. А настойчивость, решимость и утверждают талант. Если, конечно, ты достаточно любишь дело. Талант в свою очередь развивает стремление к успеху».
По воспоминаниям Хью, Барри пытался смастерить музыкальный инструмент. «[Он] раздобыл днище от старой бочки, приспособил к нему деревяшку, провод, который был в хозяйстве, и получил ась гитара. Потом, когда я это увидел, подарил ему покупную. Четыре фунта за подержанную гитару, вот с чего все началось».
«Я решил, что хочу гитару, после того как услышал Элвиса. Отец подарил мне ее на мое девятое Рождество - она лежала на моей кровати в ногах. В сущности, я упросил его», - вспоминал Барри. Она была явнолучше той самодельной, которую он использовал до этого и которая, как он однажды признался, «издавалаглухие звуки, больше напоминающие банджо! Тогда-то я и написал свою первую попсовую песню. Я не знал, как писать музыку, однако мне удалось сыграть ту мелодию, которую хотел».

«В Манчестере на Кеппел-роуд напротив нас жил солдат, служивший на Гавайях, - продолжал Барри.Я дружил с его младшим братом, он пригласил меня в дом и начал показывать аккорды, которым научился наГавайях, играя на гавайской гитаре. Так что с самого начала я играл на гитаре совершенно неправильно. Я игралсовсем нетрадиционно, в большей степени в стиле кантри. Посмотрите, как играет на гитаре Долли Партон, точно так же, как я. Все наши аккорды, по сути, были баррэ - тут очень мало используется игра пальцами, что, в общем-то, и представляет собой игра на электрогитаре, ре мажор или ми мажор... Многие исполнители кантри играют таким образом. Думаю, что когда с детства живешь где-то в американских горах, некому рассказать тебе, как настраивать гитару, так что ты делаешь это на слух и так и продолжаешь настраивать всюжизнь».
Их первое выступление состоялось благодаря Барри. «То, что происходило В манчестерском кинотеатре Gaumont, возможно, происходило и в других кинотеатрах - там в перерыве между фильмами Laurel & Hardy и The Three Stooges, или что там еще шло, дети могли подняться из зала на сцену и спеть «Вlиe Suede Shoes» под пластинку Элвиса Пресли или Томми Стила - и нам это очень нравилось, - рассказал он. - Мы посмотрели на это, посмотрели друг на друга и сказали: 'О, мы должны пойти и спеть - будет здорово'».
«Я ехал на велосипеде в Чортлонсак- Харди по Букингем-роуд. За мной ехали близнецы, мальчик, которого звали Пол Фрост, потом Кенни Хоррокс и еще один по имени Николас. Мы острили по поводу малышей, изображавших пение под фонограмму в местном кинотеатре перед началом воскресных дневных сеансов. Обычнодети кривлялись под записи Элвиса Пресли, играя на пластмассовых гитарах. Я предложил спеть под пластинкубратьев Эверли. Приближалось Рождество. Мы спросили у директора кинотеатра и получили разрешение. Мыназначили наше выступление через неделю после Рождества».
Воспоминания об этом первом решающем выступлении расходятся. Похоже, братья единодушны лишь в том, что это произошло после Рождества, в 1955-м или 1956 году, однако дальше их рассказ становится запутанным.

Барри говорил, что первой спетой ими песней была композиция Пола Анка «1 Love У ои ВаЬу», которая, по его словам, была на второй стороне сингла с песней «Diana» (на самом деле ее там не было), однако в 1968 году он называл хит братьев Эверли «Wake Up Little Susie», который Лесли получила в подарок от родителей на Рождество.
«Когда наступил тот великий день, - рассказывал Барри, - все мы, включая Кенни и Пола, отправились в театр в 10 часов. Я прижимал к себе пластинку. Мы поднимались по ступеням к кинотеатру, и вдруг я уронил пластинку и она разбилась вдребезги. Мы думали: 'и что теперь? Нет пластинки - нет выступления'. Кто-то ответил: 'А мы споем по-настоящему'. Один из нас произнес 'Если у нас нет пластинки, мы будем петь'. Сама мысль была невообразимой. Во всяком случае мы спели, и это было ужасно. Директор театра дал нам шиллинг и сказал, чтобы мы приходили на следующей неделе. В следующий раз мы подготовились лучше. Мы, трое братьев, пели, а двое друзей ходили вокруг и хлопали в ладоши».
Здесь и воспоминания Робина совпадают с рассказом Барри, однако он добавил: «Это было в субботу сразу после Рождества, мы поднимались по лестнице, когда Барри выронил пластинку. .. у Барри была гитара, которую мы захватили для выступления, и он предложил нам выйти и спеть по-настоящему. И вот мы вышли и спели«Lollipop», которую исполняли Mudlarks, и получилось неплохо. Мы завершили выступление, спев пять песен, включая «That'll Ве The Day», «Book Of Love» и «Oh, Вор», вот так и получились The Вее Gees».

Поскольку в квартире Гиббов на первом этаже было мало места, мать Пола миссис Сара Солт разрешила ребятам играть у них в подвале, где стоял дорогой барабан, купленный ею, как она вспоминает, за 150 фунтов в подарок сыну на Рождество 1956 года. «Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что, должно быть, одна из первых поверила в их талант», - говорит она. Ее младшая сестра, носящая теперь имя миссис Дороти Уилсон, время от времени приглядьшала за своим малолетним племянником Полом и слышала несколько их первых репетиций. Хотя она и утверждает, что сегодня является большим фанатом их группы, тогда, услышав их в первый раз, она воскликнула: «Что за шум!».
Безусловно, они были способны «оглушить своим громогласием», когда Пол играл на барабане, Барри на гитаре, Кенни выдавал басы на ти-честе, сделанном из ящика из-под чая, а близнецы Робин и Морис пели, а иногда и «подыгрывалю> на игрушечных гитарах. Ти-чест бас эры их самодеятельности хранился там же, и Кенни говорит, что сбоку на ти-чест басе Барри написал имя группы The Rattlesnakes. В итоге после месяцев верной службы ти-чест бас бросили около дома Пола, где он пролежал еще несколько месяцев, пока его окончательно не выкинули в конце 1958 года. Пол до сих пор вспоминает о нем с любовью, описывая его как «ящик из-под чая с длинной ручкой от метлы и натянутыми струнамю>. «Мы использовали его как бас, - добавил он, - в те дни басы были в каждой группе».
Через несколько недель репетиций Барри предложил пополнить ряды детей, выступающих в Gaumont, месте, где все местные ребятишки проводили каждое субботнее утро. Николас Адамс был с ними в тот момент, когда Барри предложил выступить самим, но он никогда не был членом квинтета The Rattlesnakes, просто одним из их растущей компании.
Первое профессиональное выступление The Rattlesnakes состоялось в первую субботу после Рождества, 28 декабря 1957 года, около 11.10. Пол, как и Барри, путается в подробностях в случае с разбитой пластинкой, но Кенни убежден, что на самом деле это была подаренная Лесли на Рождество запись «Wake Up Little Susie» братьев "1 Эверли, выпущенная осенью 1957 года, и именно ее выронили на улице, даже не донеся до кинотеатра Gaumont.

Обычно утро в субботу походило следующим образом: сначала Гиббы заходили в дом напротив за Кенни, после чего отправлялись за Полом в дом N 23. Заодно из цоколя, где жил Пол, они забирали ти-чест бас, после чего проделывали недлинный путь до кинотеатра Gaumont. Путь этот лежал через глухой переулок до Сельборн-роуд, которая соединяется с Барлоу Мур-роуд и Манчестер-роуд прямо напротив того места, где располагается Gaumont.
Сам порядок процессии позволяет сузить круг вероятных растяп. Барри нес свою гитару, Пол с Кенни вдвоем несли ти-чест бас, поэтому нести пластинку, пока она не упала, могли либо Морис, либо Роб ин. Поскольку Робин никогда раньше не упоминался в связи с происшедшим, то Морис вполне может считаться причиной начала их карьеры, о чем он часто и заявлял. Хотя песни, которые они пели на еженедельных выступлениях в течение январяи февраля 1958 года, менялись, можно с уверенностью предположить, что «Wake Up Little Susie», записанная напластинке, под которую они собирались изображать певцов, бьта первой песней, исполненной ими.
Обычно субботний утренний детский сеанс начинался в 10.00. Около 11.00 был перерыв, во время которого директор кинотеатра приглашал всех желающих подняться на сцену и выступить, пока публика набрасывалась на мороженое и напитки. Большинство выступающих обычно открывали рот перед микрофоном ведущего под тогдашние хиты. Кенни помнит некоего Брайана Льюиса, регулярно выступавшего первые десять минут с песнями Клиффа Ричарда. Следующие десять минут отдали группе The Rattlesnakes, исполнявшей песни братьевЭверли. После нескольких рекламных роликов снова начинались фильмы, шедшие до полудня, после чего все расходились по домам.

Представьте, как славно было бы, если бы их выступления встречали с тем же восторженным подобострастием, которое им оказывают сегодня. К сожалению, так было не всегда. Кенни подтвердил, что была группапарней, включая двух братьев, звавших Барри «вонючкой», которые очень веселились, освистывая каждое появлении The Rattlesnakes. Барри, которого раздражало такое неуважение, попросил Кенни помочь ему разобратьсяс обоими братьями, которые, как он знал, должны были идти домой через узкий проход между домами. Когдаэти братья появились, Барри схватил их за головы и стукнул друг об друга. С выкриками было покончено!
Еще одним человеком из тех времен, сохранившим хорошие воспоминания, является Эйлин Каллахэн: «Я помню их в Gaumont Picture House, когда бывала там в субботу утром, но не помню их по школе. [Барри] не из моего класса, но, мне кажется, его учительницей была миссис Браун или мисс Ривз. У миссис Браун были очень прямые волосы, собранные в пучок, и очень большой бюст. Мисс Ривз имела рост, должно быть, около шести футов, настоящая дылда, очень худая и очень высокая. Директором в то время был мистер Джон, а моего учителя звали мистер Юрски. В школе держал ась дружелюбная атмосфера, дети там учились хорошие. Кинотеатр Gaumont располагался на углу Манчестер-роуд и Николас-роуд в Чорлтоне (теперь там Объединенноепохоронное бюро). Кассиром работала невысокая женщина по имени миссис Маклеллан, а билетером - дама сфонариком, которую звали Морин. Если у вас приближался день рождения, примерно за неделю или дней задесять вы получали поздравительную открытку, которая давала право на бесплатное посещение, а также бесплатное фруктовое мороженое на палочке! Там проходили разные мероприятия типа выставок животных, ииногда можно было прийти со своим питомцем. Я помню одно такое утро, все кошки и собаки пронзительнолаяли и визжали, завидев друг друга; это было весьма увлекательно! В перерыве все бесились как хотели, а ещетам проводили такие конкурсы талантов».
В начале марта 1958 года у Барри появилась возможность попасть на телевидение, но обстоятельства были против него. Прослушивание сольных номеров назначили на 7.00 в старом здании ВВС ТV в Манчестере на Пикадилли. Поскольку Хью каждый вечер был занят на выступлениях со своим оркестром, Барри попросил сходить сним Кенни. В их намерения входило сесть на автобус в 5.30, но когда Барри зашел за Кенни около 5 часов, было ещетемно, и мать Кенни сказала: «Не может быть и речи о том, чтобы вы ехали в Манчестер. Только не в вашем возрастеи уж, конечно, не в ночное время!».

Так что Барри, которому было всего 11, решил воздержаться от прослушивания.
Несмотря на эту временную неудачу, Гиббы продолжали искать места, где можно было петь. Барри вспоми нал: «Мы искали пустые церкви».
«Обычно мы находили общественные уборные, - добавил Роб ин. - Мы пели в туалетах».
«Мы шли в универмаг «Льюис» и пели в мужском туалете, поскольку там было эхо, - рассказывал Барри.
Нигде не было такого эхо, и туалет был нашим любимым местом. И сейчас, даже сегодня, мы берем микрофони наполняем нашу комнату, где мы пишем, эхом, как в большом туалете, если хотите, и выглядеть она можетточно так же. Ведь это как живое исполнение: получается звук, как в театре. Это вдохновляет, когда пишешьпесню, и если с тобой в комнате находятся музыканты и вы играете, то ощущение, как будто идет запись. Создается впечатление законченной записи, хотя без той утонченности и качества, которыми обладает запись».
Если пустая церковь или туалет служили концертным залом, то их подвал превращался в телевизионную студию. Перед телевизионной камерой, сооруженной из старой коробки и деталей, вынутых из сломанных биноклей, близнецы по очереди снимали старшего брата Барри в качестве диктора.
«В этом мы были похожи на сестер Бронте, мы создали свой собственный мир и были набиты фантазиями и идеями, - рассказывал Робин. - Создав этот внутренний мир, мы ушли в него с головой. Бронте писали романы, мы писали песни. Все вокруг принимали нас за сумасшедших, но, открыв для себя музыку, мы уже не сомневались, что добьемся успеха. Речь шла не о деньгах, а о признании и поклонниках».

Разница в возрасте между братьями была почти незаметна. «Мы всегда называли друг друга тройняшками, только Барри несколько выбивался, - говорит Морис. - Мы все трое одинаково думали, у нас был одинаковый склад ума, одинаковое чувство юмора, одинаковая любовь к музыке, которую мы полюбили раз и навсегда.
Мы смотрели на Барри как на старшего брата, но вы понимаете, мы начали так рано, были вроде как всегда вместе - как будто мы все были более или менее одинакового возраста».
Лесли вспоминала, что дети, которым едва исполнилось шесть лет, были большими поклонниками девятилетнего Барри, хотя она рассказывает, что в те времена, с точки зрения старшей сестры, он казался ей всего лишьдолговязым парнем с грязными пальцами, ничего выдающегося. Хотя у многих ли имеются задатки композитора в девятилетнем возрасте? Как вспоминает Барри, первой его попыткой стала песня под названием «Turtle Dove», однако он утверждает, что помнит только ее название и ни за что не возьмется спеть даже пары фраз.
Однако ей вполне могла предшествовать другая оригинальная композиция Барри Гибба. Кенни Хоррокс помнит, как Барри написал то, что он считает его самой первой песней, она называлась «Hopscotch Polka»: «Барри просто подбирал вслух слова, бренча на своей гитаре в саду перед домом Гиббов, и так несколько дней, пока не закончил песню». Кенни говорит, что это была хорошая песня, но, к сожалению, не помнит ни строчки. Тем не менее он утверждает, что даже в те далекие времена Барри был очень музыкален.
Однажды в субботу вечером гитара Барри, как и пластинка Лесли, стала объектом несчастного случая. Пол Фрост пришел в дом Гиббов И принес несколько свечей - дом стоял в темноте, поскольку тогда у Гиббов не было денег на оплату счетов за электричество. В темноте Пол сел на стул и сразу же сломал лежащую на нем гитару Барри. По воспоминаниям Пола, она была сломана посередине и починить ее было почти невозможно. К счастью для всех, это «почти» оказалось решающим словом, и вскоре на гитаре снова можно бьшо играть.
«Наше следующее впечатление состоялось в кинотеатре Walley Rапgе Odeon, где мы с Морисом добавили игрушечные банджо», - вспоминал Робин.
«Нам давали шиллинг в неделю на завтрак, - рассказывал Барри. - На карманные расходы у нас оставалось
шесть пенсов в неделю, и мы считали себя богатеями».

В начале мая 1958 года семья переехала в Нортен Гров, сразу за Бертон-роуд в районе Манчестера Западный Дидсбери. С переездом у братьев появились новые возможности и площадки, а также новое название, как объяснял Робин. «В Palatine (кинотеатр) мы появились как Ви Джонни Хейз и The Blue Cats - Ви Джонни Хейзом был Барри».
В это время Пол и Кенни покинули группу, сразу как только братья начали расширять свои горизонты, хотя эти двое по-прежнему тесно общались со своими бывшими соседями. Кенни помнит, как Барри спел соло под псевдонимом Ви Джонни Хейз в Miпor 15 - конкурсе самодеятельности для тех, кому еще не исполнилось пятнадцать, проводившемся по четвергам с 7 до 9 вечера в клубе Princess в Чорлтоне. Так что, вполне возможно, новое название появилось именно оттуда.
Дэвиду Стеду было девять и он учился в предпоследнем классе в «Кавендиш-роуд Праймари», когда ему дали еще одно ответственное поручение. «Двоих мальчишек я четко помню, - рассказывает он. - Это были близнецы Морис и Робин, новички В школе. Обычно, когда в школе появлялся кто-нибудь новенький, всегда кому-то поручали приглядывать за ним, и в тот период таким человеком был я, хотя с Морисом Я сдружился больше, чем с Робином. Довольно скоро эта троица стала известной. Барри, по сути, я не знал - в основном мы водили дружбу с Морисом. У этой троицы была акустическая гитара; они часто ходили в парк [на Кавендишроуд], и все узнавали их по тому, как они выводили песню под названием «Lollipop».
«Еще одним местом, где их очень хорошо знали, - продолжал Дэвид, - был кинотеатр, который назывался Palatine, там, где была автобусная станция «Западный Дидсбери» на пересечении Палатин-роуд и Лапвинг-лейн. За шесть пенсов в субботу днем там можно было посмотреть все старые фильмы, но эти трое там пели, почти каждый раз «Lollipop» под акустическую гитару. Выступали они перед началом субботних дневных сеансов».

По словам Дэвида, теперь братья стали достаточно известными в округе. Это не осталось незамеченным Хью, который начал осознавать, что у его сыновей есть потенциал, и решил вмешаться. Коллектив Хью играл в манчестерском клубе Russell Street, и однажды вечером он тайком провел туда трех своих сынов_й, где они спели несколько песен под громовые аплодисменты посетителей. «Это было наше первое ночное выступление «вживую», - вспоминал Барри. - И, о Боже, мы им понравились!»
Менеджер вручил им королевскую сумму - два шиллинга и шесть пенсов. А потом их вывели через заднююдверь клуба. По словам Барри Гибба, теперь он понимает, что публика реагировала больше на их возраст, нежелина их талант. «Мы делали то, что раньше никто не видел, мы были тремя мальчишками, поющими на три голоса. Ангелы в преисподней, - смеялся он, - это не может не сработать! С этого момента наш отец стал искренним приверженцем того, чем мы занимались. В тот вечер он играл нам на барабанах, и потом играл, даже когда мы уехали в Австралию».
Хью Гибб вряд ли бьш ослепленным родительской любовью, когда дело касалось похвалы его детей. «О папе можно сказать одно: когда мы уходили за кулисы, он всегда что-нибудь критиковал, - вспоминал Барри. - Он никогда не говорил: 'Потрясающе!'. Он говорил: 'Ну что, опять все скомкали?'. Нашей целью стало сделать так, чтобы понравилось папе. Но, если ему нравилось, мы были уверены, что мы на правильном пути. .. Эти вещи укоренились у нас мозгу. Не то чтобы он никогда ни выказывал свое одобрение, просто я знаю, что он делал это по-своему.. . Но он всегда восхищался публикой. Когда мы уходили за кулисы после удачного выступления, он всегда говорил: «Сегодня вечером публика была потрясающей». Таким образом он делал нам комплимент».

Морис был такого же мнения. «Отец ни разу не сказал нам, что мы сделали все хорошо. Всякий раз, когда мы возвращались за кулисы, он говорил, что это было ужасно, и я думаю, что именно это спасло нас от самодовольства».
Несмотря на широко распространенное мнение, будто на музыкальную карьеру The Вее Gees вдохновило то, что Хью Гибб был музыкантом, его влияние на сыновей было в большей мере косвенным. «Папа, сам того не зная, много играл такой музыки, которая вдохновляла на написание, - пояснил Морис. - Скажу вам, что отец говорил нам, что, когда стоишь на сцене, нужно улыбаться, как братья Миллз. Если чувствуешь себя дерьмом и выглядишь, как дерьмо, люди тоже будут чувствовать себя дерьмово. Папа всегда, даже стоя спиной к публике, сохранял улыбку на лице, потому что так делали братья Миллз. Мне, правда, казалось, что папа хотел, чтобы мы стали маленькими белыми братьями Миллз».
«Отец постоянно приносил домой отличные записи, - добавил Барри. - Вообще-то он был поклонником оперы и биг-бэндов, и это был либо Бинг Кросби, его кумир, либо братья Миллз. У братьев Миллз мы узнали все о музыкальной гармонии, ведь он ставил эти пластинки не переставая».

Мальчики включили в свой репертуар такие песни, как «Alexander's Rag Time Band», при этом Барри бренчал на гитаре, а Робин с Морисом создавали звуковые эффекты «горна, который никто не слышал ранее». Хотяони воспроизводили эту часть своего выступления в начале семидесятых в телевизионных шоу типа The Midпight Specia сегодня Робин доеживается при мысли об этом. «Вид взрослых людей, пытающихся играть на трубе, не очень...» - говорит он, и его голос замирает в замешательстве. «Когда тебе 10 или 11 лет и ты вытворяешь такое в клубах, тебе это может сойти с рук, - добавляет Морис. - Но, когда ты корчишь из себя подростка, все говорят: 'Что они делают, черт возьми?'».
В то время как все пытаются представить молодых The Вее Gees маленькими белыми братьями Миллз или ранними братьями Осмонд, они первыми разрушают этот абсолютно чистый образ. «Нам никогда не нравились Осмонды! Осмонды мормоны, а мы идиоты! Совершенно разные религии», - смеялся Барри.

 Отправлено: 20.03.07 15:15. Заголовок: Re:

Глава 2. Дни детства (продолжение)

То, что братья увлеклись выступлениями, не оградило мальчиков от неприятностей. Барри с другом украли игрушечную педальную машину. На друга в полиции уже имелось досье, и его мать боялась, что его могут отправить в исправительное учреждение, так что Барри согласился взять всю ответственность за кражу на себя.
«Я отдувался за парня по имени Грэм.. . В конце концов его все-таки отправили туда позже, и я уверен, что мог пойти тем же путем. . . Для меня все закончилось двухлетним испытательным сроком, но это нагнало на меня страху. Полицейский пришел сообщить мне, что я арестован, и тогда же, по сути, сказал матери, что, возможно, таким детям место где-нибудь в другой стране», - смеясь, рассказывал он.

Фраза, брошенная полицейским, была шуткой, однако предрекла последующее великое событие в жизни Гиббов - решение эмигрировать в Австралию. «Вообще-то это мама и папа решили эмигрировать, - говорил Барри. - Не забывайте, что мы были детьми, все решения принимали родители, а они пытались сделать жизнь лучше. И знаете, это лучше, чем сидеть на задворках Манчестера. Нет, я не хочу унизить Манчестер, потому что мы любим Манчестер, но... в тот период папа зарабатывал страшно мало денег».
На идею уехать в Австралию Хью Гибба натолкнула сестра Барбары Пегги, которая в конце концов уехала туда со своей семьей, но первыми туда добрались Гиббы. Решение было основано на экономических соображениях, поскольку содержать растущую семью было все труднее. «Жизнь у них была довольно трудной со временвойны, - сказал Барри. - Папа не мог найти хорошую работу, так возник план Новой Жизни, ведь в Австралию вто время можно было уехать примерно за... 10 фунтов».
На этом фоне Гиббы начали строить планы по эмиграции. Для Хью и Барбары начать с нуля на новой земле значило решить все свои проблемы. Мысль о том, что можно будет жить без холодных, промозглых английских зим, привлекала всех членов семьи.
«О Манчестере я хорошо помню, что там были холодные зимы и что вода в кране все время замерзала, когда мы вставали утром в школу, и как я носил шорты, которые не хотел носить, так как все время был мороз»,рассказывал Барри.
Хью и Барбара подали документы на выезд в Австралию, но почти не готовились к переезду. «Это потому, что нам сказали ничего не продавать, пока все не выяснится точно, - рассказывал Хью. - Некоторым приходилось ждать два года, у нас это заняло шесть недель».

Дело осложнилось тем, что Барбара снова была беременна. «Видите ли, я была в положении, и нам нужно было получить все документы, чтобы сесть на пароход», - пояснила она. Прибавление в семье - это был мальчик, получивший имя Эндрю Рой Гибб, - случилось 5 марта 1958 года в манчестерской Стретфордской мемориальной больнице. Второе имя Энди получил В честь своего дяди, Роя Гибба, младшего брата Хью.
Так что в Австралию семья Гиббов, насчитывавшая уже семь человек, отплыла в начале августа 1958 года, оставив за плечами больше, чем просто воспоминания. Перед отъездом Барри сказал Кенни: «Я никогда не буду работать на кого-то... я хочу быть сам себе хозяин... я до бьюсь этого, все равно где».
Кенни попросил: «Когда это случится, не забудь про меня». На что Барри ответил: «Я вернусь, я не забуду».

 Отправлено: 21.03.07 15:16. Заголовок: РОМАН

РОМАН А КОГДА БУДЕТ ПРОДОЛЖЕНИЕ? СТОЛЬКО НОВОЙ ИНФОРМАЦИИ. Я ПРОЧИТАЛА НА ОДНОМ ДЫХАНИИ. С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДЕМ ПРОДОЛЖЕНИЯ.
PLEASEEEEE

 Отправлено: 21.03.07 15:18. Заголовок: Re:

будет! :)
мне тут перепал сканер... и я успел оцифровать ещё несколько глав... может, сегодня-завтра выложу :))))

 Отправлено: 26.03.07 14:51. Заголовок: Re:

Глава 11 «Ради Фокса»

Сегодняшних гринписовцев даже и не сравнить с Гаем Фоксом. Ночью 5 ноября 1605 года Гай и его друзья попытались взорвать здание парламента, но их поймали и приговорили к смерти при самых ужасных обстоятельствах. С тех пор Пороховой заговор празднуется в Великобритании ежегодно с фейерверками и кострами, но ночью 5 ноября 1967 года около станции Хитер Грин на юге Лондона все было совсем по-другому.

Это случилось в конце приятной загородной прогулки. Робин Гибб и его подруга Молли Хьюллис направились в Гастингс с визитом к родителям Молли, чтобы дать возможность мистеру и миссис Хьюллис получше узнать друга дочери. «Они обычные люди, никогда раньше не общались со знаменитостями, - рассказывала Молли. - Когда мама и папа впервые поняли, что Робин знаменит, их это очень потрясло. Моя мама все время спрашивала: 'А ты уверена, что для тебя это правильный выбор?'. Просто потому спрашивала, что Робин сильно отличался от тех друзей, которых я раньше приводила домой».
Погода была хорошей не по сезону, и молодая пара провела вторую половину дня, прогуливаясь по пляжу под осенним солнцем. Приближался вечер, и Робин с Молли собирались вернуться в Лондон. Тем вечером ему надо было повидаться с Робертом Стигвудом, чтобы забрать какие-то кассеты, поэтому в 19.43 они сели на экспресс Гастингс - Лондон, имея при себе чемоданчик, хлебный пудинг, испеченный матерью Молли, и несколько яблок.

Начало поездки было ничем не примечательно, но когда поезд начал подходить к станции Хитер Грин, началась тряска. Робин испугался и потянулся к аварийному шнуру. «Я тогда еще не понял, что мы отцепились от паровоза. Затем вагон перевернулся, и рельсы пробили стену вагона прямо у моего лица».
«Затем вдруг показалось, что мы двигаемся по огромным валунам, - рассказывал он репортеру Камилле Бич на следующий день, но весь ужас катастрофы все еще стоял у него перед глазами. - Камни ударялись о стенку купе. Молли и я прижались друг к другу, а поезд переворачивался и переворачивался, все еще двигаясь вперед по путям. Казалось, что вокруг нас поезд разлетается на куски. То мы оказывались на багажной полке, то на полу. Наконец поезд остановился в 1400 ярдах от места, с которого сошел с рельсов».

Официальное расследование после установит, что на самом деле расстояние, которое преодолели вагоны, сошедшие с рельсов, было в половину меньше указанного Робином, но, должно быть, для тех, кто был в поезде, время до полной остановки показалось вечностью.
Дежурный блокпоста на Хитер Грин Альберт Норман видел момент крушения поезда из Гастингса. «Все колеса раскалились докрасна, а затем и добела. Потом один из вагонов встал дыбом, и последовала яркая вспышка», - рассказывал он.
Дональд Пурвис, машинист поезда, позднее сообщит комиссии по расследованию аварии: «Поездка до Хитер Грин была обычной. А потом я почувствовал, как что-то тормозит поезд, а затем толчки. Толчки становились все сильнее. Я не знал, что случилось. Все произошло так быстро. Я не мог понять, откуда идет торможение, от какой части поезда. Казалось, что поезд встал на дыбы, а затем последовал страшный удар. Тормоза заклинило, поскольку тормозные трубки были разрушены».
Ведущая пара колес третьего вагона сошла с рельсов, и второй, третий, четвертый и пятый вагоны перевернулись на бок. Когда вагоны переворачивались, пассажиров кидало, как тряпичных кукол. Головной вагон отделился и остановился в 640 ярдах. Выжившим запомнилась странная тишина, до того как ночной воздух прорезали крики раненых и умирающих.

Робин вспоминал: «Когда поезд наконец остановился, то слышно было только шипение, а уже потом раздались душераздирающие крики. Нам повезло, что мы были в купе первого класса у головы поезда. Я, наверное, обязан жизнью «Massachusetts»... Если бы наши хиты не делали бы таких больших денег, я бы не смог купить билеты первого класса. Большинство людей, погибших в поезде, были в купе второго класса, где не было коридора, чтобы защитить их. Окно нашего купе было разбито. Я попытался вытолкнуть Молли первой, но она запаниковала. Так что я выбрался сам, а потом уже вытащил Молли».
Двери купе в их вагоне заклинило, поэтому Робин и Молли пошли по верху вагона, который лежал на боку,
открывая двери и спрашивая, есть ли раненые. Шок был таким, что они даже не поняли, что сами были ранены, пока не увидели кровь.

Первая машина «скорой помощи» приехала через пять минут после первого звонка. Всего прибыло 33 машины «скорой помощи» И 28 автомобилей пожарных команд Лондона. Пожарные приставили лестницы и помогали пострадавшим спускаться с верха вагонов.
«Из вагона второго класса они извлекли 24 человека, в тела которых вонзились рельсы, - рассказывал Робин. - Некоторые были без сознания, у других не было ног. Я вынимал из купе сильно искалеченных людей, вес которых в три раза превышал мой».
Никто уже ничего не мог сделать для одного молодого парня, безнадежно зажатого в перекореженных обломках, и его крики «не дайте мне умереть» в конце концов замолкли.

«Нас всех посадили в машины «скорой помощи» И отвезли в местный госпиталь... людей привозили с сильными порезами, умирающими и ужасно страдающими от шока. Три часа до того, как за нами приехал мой отец, показались кошмаром», - вспоминал Робин.
Молли рассказывала: «Я увидела перед собой весь поезд, охваченный пламенем. И окаменела». Больше всего она запомнила, как вытаскивала молодого парнишку из обломков, «настоящий маленький Билли Бантер», и он начал кричать: «Машинист погиб! Машинист погиб!».
По словам Молли, Роб ин сумел оставаться спокойным до приезда «скорых» И находил в себе силы даже шутить в такой обстановке.
«Но, когда мы приехали в госпиталь, - продолжала она, - его просто прорвало. Всю дорогу, пока мистер Гибб вез нас домой из госпиталя, Робин плакал от перенесенного шока».
Хью Гибб привез потрясенную молодую пару к себе домой в Букингемшир.

Годы спустя Морис Гибб назвал тот случай примером того, что он называет «близнецовой эмпатией» со своим братом, объясняя Тимоти Уайту из журнала Record Mirror, что «у меня определенно есть с ним телепатия. Когда Робин попал в аварию у Хитер Грин, я сказал: 'Что-то не так. Что-то случилось с Робином'. Барри говорит: 'Что ты имеешь в виду?'. Потом мы узнали. Мы смотрели новости, увидели крушение поезда, и я сказал: 'Робин там был'. Мы отправились в госпиталь Хитер Грин, и нашли там Робина - Молли делали рентген, а он сказал нам: 'Я уже не думал, что снова увижу вас, парни'».
Одаренный рассказчик, Морис превратил реалистичное изложение событий Робина в героическую сагу: «Он вытащил шесть человек из вагона и сказал: «Никогда не знал, что у меня столько сил». Он положил их на лужайку, и они все были мертвы. Я знал, что ему было ужасно тяжело, - у меня болели руки».

На следующее утро офис NEMS выпустил заявление для прессы: «После того как Робин вытащил Молли и выбрался сам из вагона, он долгое время помогал спасать других людей, несмотря на синяки и порезы. Молли пришлось сделать рентген плеча, и сегодня она и Робин находятся под действием успокаивающих лекарств, страдая от шока».
Джули Барретт рассказала о том, как авария повлияла на Молли: «Я знала жену Робина, ведь она в то время была секретарем в NEMS. Мы хорошо с ней ладили. У нее был очень сильный характер, несмотря на совсем юные годы. Очень милая девушка, обычно энергичная, она была не похожа на себя в то утро после ужасной аварии поезда. Она пришла в офис уже на следующий день. И эту девушку, которую было непросто вывести из себя, в то утро трясло, и она не понимала, что делала». Неудивительно, что Молли отправили домой, хотя почему она в таком состоянии пришла на работу, остается загадкой. Может, на нее повлиял ее бойфренд.
«Мне сказали, чтобы я три дня провел в постели, - поведал Робин позднее. - Но это самое худшее, что может
быть в таком состоянии на самом деле. Нужно как можно скорее возвращаться к реальной жизни».

А это значило для него возвращаться к творчеству, к созданию новых песен, в результате появилась песня «Really And Sincerely». «Я написал эту песню в первый же день, а записал на второй, - пояснял он. - В ней ничего не говорится о крушении поезда, но она отражает то настроение, в котором я был».
Очень впечатлительный 17-летний парень стал еще более интровертивным в те недели после аварии. «Когда произошло крушение поезда, первая мысль, которая пришла мне в голову, была о Боге... Это очень странно, что моя первая мысль была о Боге. И это гораздо больше, чем что-либо другое, по крайней мере для меня, доказывает существование Бога - кто-то там наверху наблюдает за нами все время. Я никогда не был очень религиозным, хождение в церковь и все такое, но эта авария, безусловно, заставила меня задуматься, - размышлял он. - Я хочу сказать, что мы столько раз ездили по той дороге и раньше чувствовали сильный толчок как раз в том месте, где произошла авария, но, только после того как поезд сошел с рельсов, я узнал о себе то, о чем раньше даже не подозревал. Я всегда думал, что, окажись я в такой ужасной ситуации, я бы просто убежал от всего этого, но нет, моим первым импульсом, после того как я понял, что цел, только оцарапан, было бежать обратно помогать другим. Я просто должен был так сделать».

Тем вечером в поезде из Гастингса в Лондон были 550 пассажиров, из них 53 погибли, 78 получили серьезные ранения. Это была четвертая по тем временам тяжелейшая авария поезда в британской истории.
Робин И Молли не давали свидетельских показаний во время официального расследования дела, получившего название «Авария поезда в Хитер Грин», проводимого полковником Дэнисом Макмулленом, но другие пассажиры запомнили, что поезд раскачивало перед тем, как он сошел с рельсов, и был какой-то шум. В результате было установлено, что причина аварии - сломанный рельс, и ни машинист, ни обходчик не несут никакой ответственности, но события того вечера не будут давать покоя тем, кто выжил, еще долгие годы.

После крушения поезда в Паддингтоне 5 октября 1999 года для оказания помощи жертвам аварии, их родственникам, персоналу железнодорожной компании и спасателям были привлечены специалисты, которые помогали им справиться с последствиями трагедии. Компания Great Western разослала письма всем, кто попал в больницу, предлагая индивидуальные или групповые консультации. Персоналу самой компании была предложена психологическая помощь, которая после трагедии около станции Саутхолл в 1997 году на той же железнодорожной ветке стала повсеместной.
Но пострадавшим у Хитер Грин такой помощи оказано не было; в конце шестидесятых о психологической поддержке ничего не слышали. Раненых лечили, пострадавшим с легкими ранениями давали успокаивающие препараты, чтобы помочь восстановиться после шока, но затем их оставляли один на один с их проблемами.

По-видимому, у Робина появилось фаталистическое отношение к жизни, потому что журналу Flip он заявил: «После аварии я перестал сильно волноваться по поводу всякой ерунды. Эта ситуация, когда я оказался так близко к смерти, заставила меня понять, насколько глупо зацикливаться на пустяках. Те вещи, которые раньше казались мне важными, потеряли свою значимость. И еще одно - были люди, которых я считал друзьями и к которым относился с уважением, но, когда они узнали, что я был в такой страшной аварии и легко мог погибнуть, они даже не спросили, каково мне и все такое. Безусловно, я многих теперь переоцениваю».
Больше 30 лет прошло с тех пор, но у Робина до сих пор остались ужасные воспоминания: «Людям пришлось делать ампутации прямо на рельсах, и я разговаривал с ними, когда им делали уколы. Больше всего я хотел убежать... я был весь в крови, осколки стекла попали мне в рот и на лицо. А когда я прибыл в госпиталь, то увидел там картину из Первой мировой войны. Я себя почувствовал виноватым... Позднее у меня был отсроченный шок, очень долго после всего этого я не мог спать... Сказался комплекс вины: ведь люди были ранены, искалечены, а почему я нет? С тех пор не раз ездил в поездах, но все время прислушиваюсь к звукам... я научился ценить мелочи в жизни. Все еще помню ту аварию, как готовился к смерти. У меня нет ночных кошмаров, но, когда я об этом думаю, дрожь пробегает по спине».

Барри тоже заметил изменения в своем младшем брате после аварии. «Робин очень глубокий, - объяснял он.
Похоже, что случившееся отразил ось на его характере, потому что он уже никогда не был таким, как прежде. Теперь он ко всему относится серьезнее и уже не воспринимает жизнь как шутку. Чуть что, начинает всех критиковать обычно он прав, но уж слишком скор в своих оценках. Как брат я волнуюсь за него, он часто бывает раздражительным и иногда у него ужасное настроение... Но это Робин. Он стал очень нервным, но музыку пишет лучше!»
Нет никаких сомнений в том, что переживания, связанные с Хитер Грин, наложили свой отпечаток на всех потерпевших.


* * *

Вечером 17 ноября The Вее Gees включили специально созданную рождественскую иллюминацию в лондонском центре моды на Карнаби-стрит, затем последовали танцы под музыку других групп. Интересный факт, что в те времена, когда еще не было такой пропаганды здорового образа жизни, New Musical Express объявила о бесплатной раздаче безалкогольных напитков пришедшим на праздник молодым поклонникам.
В тот же день The Вее Gees объявили о своих планах снять специальную рождественскую телевизионную программу и о выпуске сингла «World», который в итоге занял 9-е место в британских чарах и дал им l-е место в Голландии и Швейцарии.

Барри растолковал суть песни: «Боюсь, что не смогу согласиться с записью «The Walrus» The Beatles. Им никогда раньше не приходилось использовать бранные слова, но теперь они это делают. Зачем? Я также совершенно не согласен с их восприятием «Силы цветов» - этот уход от реальности не _работал. Вот о чем наша песня «World». Там говорится: «Теперь Я узнал, что вокруг меня целый мир, и дождь там идет каждый день» «Now, I found, that the world is round»). Мы говорим, что нельзя жить в своем собственном маленьком мирке, потому что где-то беда - дождь, и ты должен быть готовым с этой бедой встретиться. Может, сегодня в Англии солнечный день, кругом цветы и красота, но где-то дождь и страдания. Всегда где-то для кого-то в мире идет дождь.
Я думаю, что The Beatles здорово себе навредили, признавшись, что принимают LSD. У них было лишь призрачное счастье. Тебе не нужны наркотики, если ты счастлив, и ты счастлив, если много работаешь над тем, что любишь. Я люблю мою работу, каждый ее момент, и поэтому мне не нужны наркотики. Я не против фото сессий и интервью, мне они нравятся, и поп-звезды, которые жалуются или не приходят на них, - дураки, они только себе вредят. У нас впереди еще длинный путь, и я не успокоюсь, пока его не пройду, а это означает, что мне надо работать день и ночь».

Морис добавил, что они стараются избегать «Силу цветов» и предпочитают «фантазийную одежду, на шоу в театре Saville 19 ноября у нас будет оркестр из тридцати музыкантов и еще сотня человек в кордебалете».
«Мы все очень беспокоимся о шоу в Saville, - заявил Барри. - Только сейчас оно начинает приобретать форму, и это действительно должно быть нечто, чего люди никогда не видели раньше».

На следующий день в журнале Melody Маkеr было объявлено, что The Вее Gees дадут специальный концерт для пострадавших в аварии поезда у Хитер Грин, но, несмотря на искреннее желание братьев, этого так и не произошло.
Спустя еще один день The Вее Gees триумфально возвратились в театр Saville, на этот раз как знаменитости при поддержке коллективов Топу Rivers & The Castaways, The Flowerpot Меп и The Воnzо Dog Doo Dah Band. Тем вечером они выступали в двух шоу, и ведущий Тони Холл объявил на втором, что публика с первого шоу настолько «в отпаде», что до сих пор танцует на улице.
Роберт Стигвуд говорил: «The Вее Gees поставили одно из самых захватывающих сценических шоу из всех, которые я когда-либо видел. У них потрясающая разноплановость, невероятный профессионализм. Невозможно переоценить их международный потенциал - как исполнителей, так и композиторов».

Барбара Гибб вспоминает, что наблюдала за шоу в весьма эксклюзивной компании.
«Мы сидели в ложе с Полом Маккартни и Джейн Ашер, - рассказывает она. - Пол восхищался The Вее Gees. Когда мы вышли после шоу, там стояли девушки, и они все рвались к мальчикам, не обращая внимания на Пола. А он сказал мне: 'Теперь их очередь, у нас такое уже было».

Уже на следующий день группа отправилась в Париж на три дня, чтобы принять участие в записи пяти телевизионных шоу, а затем в Бремен, чтобы выступить в клубе Beat. Было также объявлено, что уже почти завершены переговоры о том, что Спайк Миллиган напишет сценарий для фильма Lord Kitcheпer's Little Druттer Boys вместо Майка Пратта.
По словам Барри: «Сюжетная линия фильма начала уже вырисовываться. Мы играем пятерых молодых парней, которые волей судьбы оказались на англо-бурской войне... Нас взяли и отправили из Лондона на войну. Я играю банковского клерка, которого преследуют многочисленные молодые особы и которому в конечном счете приходится покинуть страну. Колин - роль вора-карманника, она ему подходит! Робин и Морис - уличные фотографы, очень реальные типажи. Винс - искатель алмазов, уже работавший в Южной Африке, когда все остальные там появились, чтобы бороться за справедливое дело. Мы пытаемся убежать из армии - фактически мы дезертируем, находясь на передней линии. Затем мы сталкиваемся с врагом, но при этом не знаем, что это враг. Нам хотелось сделать фильм очень смешным».
Барри сообщил, что весь фильм должен быть отснят либо в Африке, либо в Испании. Съемки должны были начаться в следующем мае, а пока что группа собиралась исправить свое мнимое игнорирование Великобритании. «Мы так много снимались в телешоу и ездили за границу, что было просто невозможно что- либо сделать здесь, говорил Барри. - Мы дали отличные представления и заметили, что самые разные группы людей приходили на нас посмотреть. От девочек-хиппи до взрослых - а это именно то, что мы и хотели, чтобы были все, а не просто одна конкретная возрастная группа. Все очарование поп-музыки сходит на нет, когда артисты одеты в джинсы и старую одежду. Концерт поп-группы это прежде всего зрелище. Перед выступлением всегда долго думаем, что надеть. Мы хотим представить хорошее шоу публике, которая за это заплатила, чтобы люди захотели прийти к нам еще раз».

К началу декабря не удалось осуществить планы относительно выпуска их следующего сингла «Swan Song». Однако изменение решения не повлияло на продюсеров австрийского телешоу, которые запустили фильм на открытом воздухе, и группа практически смогла убедить зрителей в том, что они защищены своими куртками так же, как лебеди пером и пухом.
В мире поп-музыки есть неписаное правило, что для любого тинэйджера предмет его обожания должен оставаться доступным, поэтому, когда через несколько недель появились слухи о том, что Барри Гибб женат, юные сердца были разбиты. Проблема состояла не только в том, что Барри женат и держит это в секрете; он особо подчеркивал, что не женат.

В своих более ранних интервью Барри недвусмысленно намекал на конец «длинных и глубоких отношений», добавляя: «Думаю, что в нашем разрыве виноваты оба - пятьдесят на пятьдесят... я не думаю, что можно что-то еще уладить. Я ведь такой человек - полностью поглощенный карьерой... она накладывает отпечаток на всю мою жизнь». После того как эта новость попала на страницы газет, он успокоился.
«Я сознаю, что держал женитьбу в секрете, потому что не хотел портить свой имидж, - признавался Барри. - Казалось, что так лучше всего. Но как только группа добилась успеха, давление стало ужасным. Я рад, что теперь все известно. Я не мог ее с собой взять просто как свою девушку, потому как если бы мы тогда расстались, она бы осталась совсем одна. За три месяца до отъезда мы поженились, и это была самая большая ошибка, которую я сделал в своей жизни…»

 Отправлено: 29.03.07 12:08. Заголовок: Re:

Роман, имеется в виду наверно брак барри с мориин беитс? кажется так ее зовут. а есть информация поподробнее и об этом и еще о знакомстве барри и линды. у меня есть двд -"официальная история bee gees"там они рассказывают о своих женах. интересно а какие новые или нейзвестные факты написаны в этой книге. ну оoooчень интересно
напишешь? пожалуиста.
я вообще каждый день жду продолжения в этой теме

 Отправлено: 29.03.07 18:29. Заголовок: Re:

угу, видимо, именно этот брак... а продолжение (и на этом - пока - будет, увы, пауза) - вот :

 Отправлено: 29.03.07 18:32. Заголовок: Re:

из Глава 12 «Горизонталь»

Январь 1968 года начался с рекламного турне в Соединенные Штаты. Департамент полиции Лос-Анджелеса был наготове в ожидании встречи в духе The Beatles, и специальные меры предосторожности предприняли уже тогда, когда группа еще только садилась в самолет, чтобы совершить длинный перелет. В зале прибытия их ждали телохранители. Там находились и десятки полицейских, готовых к тому, чтобы оттеснить встречающую толпу. Рядом стояли полицейские машины, чтобы сопровождать музыкантов в отель и на публичные мероприятия. Слава Богу, все прошло гладко и не было никаких инцидентов, заслуживающих внимания.
Вскоре после этого The Вее Gees впервые появились на американском телевидении, приняв участие в программе The Sтothers Brothers на канале CBS. Томми Смазерс впервые встретился с The Вее Gees по дороге в Лондон и сразу же стал их другом и поклонником. Во время шоу на Том ми была футболка, которую Морис купил для него в Apple, бутике The Beatles.

В одном из интервью того времени Колин Петерсен указал на противоположность характеров братьев, заметив следующее: «Они совершенно разные по характеру. Робин человек очень темпераментный и нервозный. В его музыке вся его жизнь, и он очень остро реагирует на критику. Барри добродушный и чуткий. Он легко адаптируется к тем ситуациям, в которых оказывается. Барри очень интересует возможность группы проявить себя в кино. Мне кажется, ему больше хочется стать кинозвездой, чем певцом. Оценки и идеи Мориса мне ближе всего. у него то же чувство юмора, что и у меня. У нас есть и другие общие интересы, такие как игра в шахматы. Он из тех, кто всегда придет тебе на выручку. Как братья они имеют мало общего, за исключением того, что живут, похоже, одним днем».
Барри согласен с Колином в том, что он сильно отличается от братьев. «Хоть я и пишу песни вместе с Робином, в каком-то смысле я его полная противоположность, - говорит он. - Я могу воспринимать жизнь серьезно и как шутку, потому что верю, что в тот момент, когда мы рождаемся, мы начинаем умирать, и нет никакого смысла идти по жизни несчастным! Если считаешь, что можешь что-то сделать лучше, то бейся изо всех сил, чтобы так и сделать! Не позволяй себе идти на поводу у своих настроений - просто радуйся тому, что имеешь. «Лежебока» Гибб, то есть Робин, сейчас только встает с постели. Возможно, уже даже надел второй носок... Я бы не сказал, что он медлителен, скорее, он был просто очень сильно измотан. Он, наверное, уже наполовину одет и завтракает и затем приедет прямо сюда, чему ты сильно удивишься! Но это обычное дело это происходит каждое утро. И вечер».
С другой стороны, Барри считал, что у них с Морисом все же есть кое-что общее, и он добавил: «Морис - весельчак. Он любит бывать в обществе и веселиться. Так же как и я... Ему тоже нравится хорошо проводить время... Я не богемный человек, как Морис. Он, если бы это было физически возможно, гулял бы каждую ночь. Но это невозможно, поэтому у него так не получается».

Остальные члены семьи Гибб добавили свои штрихи к портрету, нарисованному Барри. «Мориc живет сегодняшним днем, - говорит Хью Гибб. - Он единственный из них троих, кто любит ночную жизнь. Он любит весело проводить время и ни о чем не волнуется. Он каждому друг, у него восхитительное чувство юмора, и он очень словоохотлив. И Барри, и Робин очень артистичны, а Морис гораздо более практичен - это у него от меня... Если мне нужно сделать что-то важное, я попрошу Мориса, потому что он надежен, остальные двое мечтатели».

«Как только знакомишься с Морисом, тут же его узнаешь, - добавляет Барбара. - Он очень открыт миру. Его ничего не тревожит. Морис тратит деньги, а Робин их откладывает. Морис будет тратить, пока его не остановят. / И он единственный, кто не против иногда выпить».
Десятилетний Энди говорит прямо: «Морис... лучше всех, он играет со мной, когда приходит домой. Мне не нравится Робин - он со мной не разговаривает».

Старшая сестра Лесли описала Робина как «человека, которого трудно хорошо узнать... он очень скрытный. Мы отправились в Рим, и он из своей комнаты вышел лишь однажды. Нельзя сказать, что он нелюдимый он просто такой человек. Тебе приходится соглашаться с тем, как он хочет что-то сделать, иначе тебе придется делать все самому».
«Робин за столом очень придирчив, - говорит Барбара. - Он всегда тщательно рассматривает нож и вилку, чтобы удостовериться, что они чистые; много раз он возвращал мне вилку, поскольку считал, что она грязная. Он более артистичен, чем другие. У него очень красивые руки, и он действительно за ними следит. У него длинные тонкие пальцы, и вообще он очень озабочен своей персоной. Он использует руки, чтобы выразить себя; если их отрубить, он не сможет говорить. Он всегда при параде; никогда не наденет ничего повседневного, даже в жару».
«В общем, он ленив, но не в отношении своей музыки, - заявляет Хью. - Если речь идет о каком-то физическом действии, то его лучше не беспокоить. Если бы на земле лежал бумажник со 100 фунтами, то он бы, наверное, переступил через него, вместо того чтобы поднять. Еще он немного ипохондрик. Он беспокоится о своем здоровье, и если у него что-то болит, то считает, что это начало чего-то ужасного. И еще кое-что: он считает, что всегда прав. Я думаю, что таково его поколение, хотя другие мальчики не такие. Может, он втайне и знает, что не прав, но слишком упрям, чтобы уступить...»

В Америке Тhe Вее Gees выступили в программе Rowan & Martin's Laugh-In канала NBC, а 27 января дали два концерта во дворце съездов Anaheim, округ Орэндж, Калифорния, перед благодарной аудиторией в 8000 человек. Гонорар группы составил 25.000 долларов США, сумасшедшая цифра для того времени.
Энн Мозес, редактор журнала Тiger Beat и корреспондент популярного издания New Musical Express в ЛосАнджелесе, писала: «Тhe Вее Gees выступили в Лос-Анджелесе с самым великолепным поп-шоу из всех когда-либо представленных здесь! Публика Лос-Анджелеса, которая, как правило, пресыщена и даже груба (до такой степени, что освистала Джимми Хендрикса, который выступал тем летом с концертом Тhe Mamas And Papas), выразила свое восхищение и полное обожание продолжительными аплодисментами по окончании второго шоу Тhe Вее Gees. Тhe Вее Gees следовали тому же формату, что и на шоу в театре Saville и прекрасно работали с оркестром из 30 музыкантов, с которым провели только две репетиции. Публика бурно рукоплескала в начале каждой знакомой мелодии».

Концерт также достоин внимания из-за включения их версии «Gilbert Green» - песни, которую они сами так и не выпустили на диске, но которая периодически звучала на их выступлениях в течение следующего года.
Барри объяснил, почему они решили выступить лишь в Лос-Анджелесе, вместо того чтобы дать полный концертный тур: «Менеджеры предпочли ограничить наши выступления. Я думаю, это для того, чтобы мы не появлялись слишком часто перед публикой. Нам очень повезло, что американцы хорошо приняли наши песни, и быстрее всего можно было бы все испортить, выступая по всей стране в течение шести недель. Тогда они бы сказали: 'А, мы их уже видели. Неинтересно».

Турне было организовано одновременно с выпуском их последнего сингла, «Words», написанного специально для саундтрека к фильму под названием The Mini МоЬ.
Джорджи Фейм играл главную роль в фильме режиссера Роберта Амрана, но фильм так и не вышел. Барри предположил, что фильм не был достаточно хорош: «Не знаю, был ли он смонтирован, я так и не видел полной версии. Все это было несколько огорчительно - большая часть фильма, по-моему, снималась на реке у Мейденхеда. Предполагалось, что нас похитят и повезут в лодке».

Возвращаясь к музыке, которую The Вее Gees сочинили к остановленному проекту, Джорджи Фейм отмечает: «Мне кажется, они написали где-то полдюжины мелодий. В то время считал ось хорошим тоном поучаствовать в фильмах. Мне всегда нравились их аранжировки, голоса, и Барри Гибб написал много хороших мелодий. Это была не моя музыка, но она мне нравилась, особенно высокие голоса. У них было особое, отличное от других, звучание, что важно, если хочешь выйти на рынок. Ты всегда можешь отличить The Вее Gees от любой другой группы из-за их индивидуальности».
В Америке фильму была сделана хорошая опережающая реклама. Он был переименован в The Mini-Affair, и рекламные афиши вопрошали: «Может ли страна, которая пережила викингов, римлян, Наполеона, две мировые войны, Великое ограбление поезда, пережить... The Mini-Affair?». Может быть, учитывая все, и хорошо, что вопрос так и остался без ответа, хотя и очень жаль, что за исключением «Words» и другой песни под названием «АН Ош Christmases», исполняемой группой The Majority, все остальные композиции Гиббов так и не были услышаны.

Другим фильмом, в котором их как музыкантов пригласили поучаствовать, был Pippi Longstocking ( «Пеппи Длинный чулок»), снимаемый по мотивам авторской сказки, впервые опубликованной в Швеции в 1945 году. Три песни - «1 Сап Lift А Моuпtаiш», «Four Faces West» и «Treacle Brown» - были написаны специально для проекта, но его остановили, хотя другая версия фильма, уже без Гиббов, появилась в 1970 году. Первая песня была переработана The Вее Gees для возможного включения в их собственный альбом 1970 года, в то время как другие две были отданы юной подруге из Австралии Лори Балмер для ее британского сингла, записанного компанией Polydor.

Более года, до выпуска альбома Best Of Bee Gees, «Words» можно было найти только в виде сингла. Продажи приостановили на шесть дней ввиду экспортных запретов в Великобритании, но сингл все равно занял первые места в чартах Германии, Нидерландов и Швейцарии.
Если слушать Барри, то количество фанов увеличится в четыре раза. «И тогда меня обуял ужас... когда 20.000 подростков неожиданно окружили нашу машину, - рассказывал он. - Они карабкались на машину, и мы вынуждены были поднять ноги вверх, чтобы они не продавили крышу. Я спросил Робина: 'Что нам теперь делать?'. И он ответил: 'Петь, идиот!'».

Полиция в конце концов появилась, но, как сказал Морис: «У инцидента был ужасный конец. Вокруг нас скопилось полно подростков, И когда водитель неожиданно нажал на газ, у одной из девочек нога попала под машину, а вторую швырнуло на лобовое стекло, и она погибла».
«Мы пытались до нее добраться, - пояснял Роб ин, - но полиция от нас отмахивалась. Они были совершенно безучастны».
Хотя, видимо, Робин и Морис уехали в полной уверенности, что девушка погибла, в газетах так и не появилось сообщение о смерти, и даже сегодня Дик Эшби уверен, что она поправилась. Но в любом случае братья были, конечно же, очень огорчены, и Джули Барретт вспоминает о том, как встретилась с группой после этого инцидента: «Я помню, как они заходили в офис, опустошенные и подавленные. Они выглядели так, как будто чувствовали свою ответственность за то, что произошло».

Между тем сохранялись планы в отношении фильма Lord Kitcheпer's Little Druттer Boys. Джонни Спейд, наиболее известный как создатель пьесы Til Death Us Do Part, стал еще одним автором, которому Роберт Стигвуд поручил написать сценарий к фильму, после Майка Пратта и Спайка Миллигана.
А Спайк Миллиган в то время собирал средства для альбома в пользу Всемирного фонда дикой природы. Среди тех, кто отдал свои песни, - The Bee Gees и The Beatles с «Marley Purt Drive» и «Across The Uпivеrsе» Джона Шеннона. Это было их первое участие в таком альбоме. Песня The Вее Gees, исходно задуманная как «Marley Purt Drive», затем повторно вышла в следующем году на двойном альбоме Odessa.

Они совершили еще одну поездку в Соединенные Штаты, впервые появившись в шоу Эда Салливана на CBS, где исполнили «Words» и «То Love Somebody». «Реклама очень важна, - прокомментировал Барри. - И дело совсем не в трюках и фокусах, а в том, чтобы сделать то, что надо, вовремя. У тебя должен быть талант и прав ильная реклама. Мы делаем то, что помогает нашей карьере, и не говорим: ну хорошо, мы теперь первые и больше ничего уже делать не надо».
The Вее Gees строили самые радужные планы, и трудно объяснить то, что случилось потом. Хотя они заняли 5-е место в Германии (после того как были первыми три раза подряд), их следующий сингл стал только 25-м в чартах Великобритании и 57-м в Америке.

«Нас постоянно критиковали за то, что мы никогда не меняем свой стиль, - сказал Барри. - Но не забудьте, что мы записываем собственный материал. Мы пробуем необычную лирику, но у нас, очевидно, уклон к одному особому стилю песен. Мы хотели поставить наш сингл «The Singer Sang His Song» на сторону А, но решили учесть критику. И переключились на «Jumbo», что для нас было другим направлением. У песни очень простая идея - у каждого ребенка есть воображаемое любимое животное... Но она была записана в другой оркестровке. И случилось так, что многие люди решили, что мы зря изменились, и сказали, что предпочитают песню «Singer», даже если она и похожа на более ранние вещи... но, когда мы смотрим на другие группы.. мы знаем, как рискованно бывает придерживаться лишь одного направления».
«Единственный раз, когда Роберт ошибся, - это когда он решил выпускать «Jumbo» как сторону А, вместо «The Singer Sang His Song», которая оказалась на обратной стороне пластинки, - добавил Морис. - Мы думали, что это должно быть стороной А, но Atlantic убедил Роберта, а Роберта уже и так уговаривали ВИН; и Колин, потому что им нравилось играть музыку в блюзовом стиле». Роберт сказал так: «Больше никогда я не позволю кому-либо меня уговорить».
Песня «Jumbo» предполагалась для американского рынка, объяснял Стигвуд: «Я только сейчас понял, что было ошибкой выпускать ее на стороне А в Великобритании, ведь публика все еще хочет от мальчиков больших эмоциональных баллад».

Странно, что все копии британского выпуска, которые удалось найти, имеют «The Singer Sang His Song» на стороне А. Скорее всего, в последнюю минуту Роберт понял свою ошибку, и по крайней мере в Великобритании первые начальные пластинки были уничтожены. Винс Мелоуни также придерживается этой теории: «Всегда решал Стигвуд. Единственным исключением стала песня «Jumbo», когда мы настаивали на ней, а Роберт хотел, чтобы другая песня была на стороне А. Когда все пошло не так, он постарался быстро сделать «Singer Sang» стороной А.
Осталось только Робину Гиббу сказать последнее слово по поводу того, что он считал серьезным провалом. Поскольку Найроби было предложено как место для съемок Lord Kitcheпer's Little Druттer Boys, он отправился туда на отдых, чтобы ознакомиться с местностью. «Вместо «спасибо» в Найроби говорят «jumbo», - рассказывал он. - Я помню, как спустился с самолета. Я был очень разочарован, что успех той пластинки был нулевым, а этот здоровый найробец ко мне подошел и взял мои сумки. Я ему дал чаевые, и он сказал: 'Jumbo'. Я ответил: 'Даже не напоминайте мне'. Жалко портить такую хорошую историю, но на самом деле jambo на языке суахили означает «привет».

Между тем в личной жизни Мориса произошла перемена к худшему, после того как он доверился музыкальному журналисту, сообщив, что Лулу сделала ему предложение по телефону из Америки, где она тогда выступала. Когда его откровения были опубликованы, разгневанная Лулу заявила, что их трехмесячный роман официально закончен. «Это абсолютная чушь, - заявила она репортерам. - Я никогда никому не стала бы делать предложение. Нашей дружбе конец».
В Америке Лулу получила восторженные отклики после появления в знаменитом голливудском зале Coconut Grove, где она была представлена на сцене Томми Сматерсом из группы The Smothers Brothers. Критики из Los Aпgeles Times были в восторге: «Эта молодая девушка в мини является еще одним потрясающим творением современного шоу-бизнеса. Такое необычное для столь юного возраста умение вести себя на сцене!». Газета Hollywood Reporter сообщала: «У нее неподдельное очарование, которое заразительно, и такая способность донести до зрителя свою лирику, которую редко найдешь среди певцов жанра рок-поп».
Позднее Лулу видели на загородной прогулке вместе с Дейвом Джонсом из группы The Monkees, которого она охарактеризовала как самого приятного парня из всех, с кем встречалась.

Была в этом и определенная ирония, поскольку Дейв Джонс был хорошим другом Мориса, который принял эти новости очень близко к сердцу. Однако Барри заявил репортерам следующее: «Он уже все это пережил, и его это больше не волнует, но я могу сказать, что был в комнате, когда Морис разговаривал с ней по телефону о скандале после его слов о том, что она сделала ему предложение... Да только ему так и не удалось ввернуть словечко. Ему просто не дали ничего сказать. Она полностью завладела разговором и даже не пыталась его выслушать. Мне кажется, что если они ссорятся, находясь в разных частях света, то никакого романа и не может быть. Если бы он действительно был, то они бы, конечно, подождали и поговорили бы наедине после ее возвращения домой, не так ли?».
Хотя Барри и говорил, что Морис полностью оправился, сам Морис признался, что сильно переживал из-за такого финала их отношений. «Я был так в нее влюблен, что после размолвки совершенно на себя наплевал, говорил он. - Я не мыл голову неделями. И слишком много пил...»

В конце концов Морис обратился за помощью к лучшему другу человека. Увидев пиренейскую горную собаку у Дейва Дии, он купил себе такую же: пушистого белого огромного щенка, которого назвал Астон де Морис де Бодьер. «Я часто сидел и смотрел телевизор, а он спал у меня на коленях... Астон был моим единственным другом», - С грустью рассказывал Морис.
Барри был настолько очарован Астоном, что через несколько дней стал вторым владельцем пиренейской горной собаки в семействе Гиббов, купив щенка, которого назвал Барнаби.
Вскоре Мориса заметили в компании венгерской поп-певицы Саролты Залатней. Казалось, что этот роман был призван излечить Мориса от несчастной любви, но позднее он говорил: «Я не Казанова, и очень жаль, что так получилось. Я никогда не говорил, что свободен. Из-за всех этих рассказов о моих романах с Лулу и Саролтой, поклонники думают: да, пожалуй, не стоит волноваться из-за Мориса, он всегда найдет себе девушку. Похоже, я тот самый Гибб, которого оставили за бортом. Девчонки-хиппи приходят посмотреть на Барри, потому что он симпатичный и у него образ секс-символа. У Робина есть голос, а я просто так стою тут и играю на гитаре. Мне надо что-то изменить. Все, что мне нужно, это научиться держать рот на замке. Ну, например, этот мнимый роман с Саролтой. Это была рекламная затея для нее, а я согласился подыграть». Хорошо еще, что тогда пресса не смогла подтвердить слухи о связи Мориса с певцом Матиасом «Тигром». Морис все равно утверждал, что у него нет времени на романы: «Так много групп разваливается, потому что, став хорошо известными, они начинают проводить все свое время в клубах. Работа стоит, и они не могут с ней справиться из-за ночных выпивок. Я тут как-то сам отправился спать в 23.30, что для меня неслыханно. Но мы 11 лет работали, чтобы достичь того, к чему пришли сегодня, и я хочу серьезно относиться к работе, чтобы потом иметь возможность получать удовольствие от заработанных денег».

 Отправлено: 29.03.07 18:33. Заголовок: Re:

из Глава 12 «Горизонталь» (продолжеие)

* * *

27 марта 1968 года The Вее Gees начали свое 26-дневное турне по Великобритании с концерта в лондонском Royal Albert Наll, который, по словам Робина, «видел все, кроме The Вее Gees. Это было как древнеримское зрелище, немного чересчур. Но просто замечательно... В стиле постановки шоу, присущем Роберту».
«Это был особый этап в их карьере, и я хотел сделать что-то исключительное, - объяснял Стигвуд. - Эти мальчики необычайно талантливы, их музыка это демонстрирует. Большие события происходят в их жизни, и почему бы не внести в них некую долю пышности и яркости?»
После вступительных слов Робина «сейчас мы вам споем то, что еще не было записано», группа начала играть мелодию песни «I'vе Decided То Join ТЬе Air Force».

«Они сыграли мелодию один раз, - продолжает Стигвуд, - и затем со всех сторон открылись двери и через зал маршем прошел оркестр Военно-воздушных сил с репризой песни «Birdie Told Ме». Ее исполнял хор из 40 или 50 певцов, рассаженных среди зрителей. Они выглядели как обычные зрители, поскольку вокруг не было никакой аппаратуры. Когда дело дошло до их участия, раздался сигнал, и они встали и спели хором. Какой был вечер!»
Для создания еще большей атмосферы праздника The Вее Gees наняли оркестр из 30 инструментов под управлением своего музыкального директора Билла Шеперда.
Молли, которая в то время была подругой Робина, рассказывала: «Это была демонстрация искусства проведения публичных представлений, одно из первых хорошо поставленных поп-шоу. В первый раз на сцене с поп-группой выступал оркестр... очень впечатляет, когда видишь их на сцене, молодых и очень взволнованных, потому что это был их самый большой концерт на той сцене. Потрясающее шоу».
Боб Фармер написал в журнале Disc & Music Echo: «Шестьдесят семь джентльменов в смокингах выходят шеренгой на сцену и рассаживаются ряд за рядом полукругом вокруг пустой сцены. Музыканты - все как один. Со скрипками и виолончелями, клавесинами и большими бас-барабанами, все, что хочешь, - все инструменты... Билл Шеперд, ранжировщик и дирижер The Вее Gees, выходит на сцену для управления этим полчищем фигур, похожих на пингвинов, готовясь создать самый дорогостоящий аккомпанемент, который когда-либо поп-группа - извините, квинтет _ осмелилась использовать.
Гаснет свет и на сцене появляются пять незаметных фигур, которые не требуют представления... Неожиданно зажигается свет, и вот они перед вами! Морис в розовато-лиловой рубашке и брюках. Робин в винно-краснойвельветовой куртке. Барри в синем шелке с головы до самого низа расклешенных брюк. Вин с в неизменной черной рубашке и Колин в желтовато-коричневом свитере и белых брюках, склонившийся над своими барабанами. Тем вечером пять парней, 67 музыкантов, 45 оркестрантов ВВС Великобритании и 40 смешанных голосов представили аудитории в 5000 человек самое изысканное блюдо из музыки, когда-либо создаваемое в Великобритании. Но стоило ли это того? Было бы абсурдным говорить, что The Вее Gees необходимо67 музыкантов для записи звука. Хватило бы и половины, и в любом случае крики часто заглушали звук этих скрипок. И сами The Вее Gees, которые прекрасно держались и пели, сделали несколько больше, чем простое выступление.
Но это того стоило. Потому что это был впечатляющий театрализованный спектакль, вопрос престижа, концерт, который незабываем».
Но не все остались очарованы этим шоу. Коллективами второго плана оказались тогда Grapefruit (оркестр компании Apple), The Foundations и музыканты Дейв Ди, «Сонный», «Носатый», Мик и «Тич». Последние уже хотели демонстративно уйти за пять минут до начала концерта. Дейв Ди и его музыканты, известные своими тщательно продуманными программами выступлений, думали, что у них будет время для репетиций, но, из-за того что репетиция The Вее Gees и оркестра затянулась, они смогли начать свою _петицию со светом лишь за 15 минут до появления публики. Поскольку свет являлся неотъемлемой частью их выступления, результаты могли быть ужасными.
«Я был сильно возбужден, - вспоминает Дейв Ди. - Когда публика начала заходить в зал, нам пришлось быстро свернуть репетицию. За сценой произошла бурная перебранка, и мы были готовы уйти, но все же смогли остудить свой пыл, чтобы понять, что подведем зрителей, и в конце концов наше представление прошло как надо».
«С самим турне не было никаких проблем, - признавал Дейв. - У нас всегда складывались хорошие отношения с ребятами, но это выступление в Albeгt Hall было важно для нас для всех, как для молодых начинающих групп, - Albeгt Hall в те дни представлялся вершиной успеха. Мы пронюхали, что у них будет большой военный оркестр и подумали: 'Ну хорошо, нужно что-то предпринять'. Наше шоу было и так хорошим, потому что мы использовали ультрафиолетовые лучи и другую самую передовую технику, но репетировать нам нужно было все равно. По крайней мере установить аппаратуру, чтобы убедиться, что все работает. Но, конечно же, времени для нас не оказалось... у нас было шесть собственных солдат, и прямо во время песни «Bend It» они промаршировали на сцену, подняли вверх ружья, выстрелили, развернулись и ушли со сцены. Это было абсолютно противоположным тому, что делали The Вее Gees, а мы подумали, что это мило и весело. По крайней мере это было в нашем духе».
Сразу после шоу он заявил репортерам: «Нам не нужен большой оркестр и хор, чтобы донести нашу музыку до зрителя». Несмотря на резкий тон, теперь Дейв в своих интервью говорит так: «Никогда не было никаких проблем, это просто вопрос желания и умения превзойти других. Что они собираются делать? И нам нужно что-то сделать. И, конечно, тебя заводит твой технический персонал, тебя заводят собственные менеджеры и все остальные тоже тебя заводят. Роберт Стигвуд хотел сделать лучше, чем остальные, и сделал. И по правде говоря, он все правильно делал для своей группы».

Шум был поднят в основном из-за пресс-секретаря Дейва Ди и его музыкантов Брайана Соммервилля, бывшего агента по рекламе The Beatles. Как только возникала хоть какая-то возможность, Соммервилль пытался создать впечатление, что две группы, которым предстоит путешествовать вместе в течение двух месяцев, ненавидят друг друга. Дейв сравнивает это с сегодняшним подстегиванием в спорте: «Это похоже на бокс, не так ли? Подогревает интерес».
Барри тоже подошел к журналистам после шоу и стал оправдывать использование оркестра группой. Он воспользовался ситуацией и для того, чтобы уколоть The Beatles, заявив следующее: «Мы так много слышали о том, что The Beatles больше не могут выступать на сцене, потому что не в состоянии воспроизвести на подмостках записанный звук. Но то, что мы сейчас делаем, полностью лишает их этого аргумента. Им стоит последовать нашему примеру. Мы пригласили этот огромный оркестр не для того, чтобы пустить пыль в глаза. Мы сделали это для того, чтобы публика могла услышать звучание, наиболее близкое к записываемому в студии. Если мы можем это сделать, то почему бы The Beatles не пригласить оркестр и не дать несколько концертов. Не думаю, что они не могут себе этого позволить!».
Между тем после такого захватывающего начала продажа билетов была неутешительной, и Роберт Стигвуд взял вину на себя. «Я несу всю ответственность за то, что это турне не пользовалось большим успехом, объявил он. - Я переоценил степень их популярности в Великобритании. В то время как The Вее Gees выступали по всему миру, я пренебрег их появлением на британском TV. Кроме как на шоу Тор Of The Pops, их нигде больше не видели. Теперь я осознаю, что нужно делать как можно больше телевизионных шоу до гастролей по Великобританию».
Использование оркестра все еще оставалось очень щепетильным вопросом для Барри: «В Германии, затем в Albert Нall и позднее во время турне мы возили с собой большой оркестр. Конечно, в Albert Наll мы дали циникам какую-то почву для критики, - признавал он. - Оркестр ВВС, хор, почти симфонический оркестр... Было очевидно, что некоторые критиканы скажут, что мы перестарались. И даже хуже - мы решили превзойти всех численностью просто потому, что не можем справиться сами. Но это нечестно. Я считаю, что в наши дни песни, а не группа, бьет рекорды продаж. Если признанная группа появится с очень плохой песней, то объем продаж их дисков пойдет резко вниз. А мы выступаем с большими балладами... Но, для того чтобы записать эти большие и немного грустные песни, нужно быть полностью подготовленным. И мы думаем, что правильнее всего стараться как можно ближе передать эти же звуки на сцене. Помните, мы тратим деньги. Мы могли бы продолжать, имея только гитару и барабаны, делать то же, что и раньше, и заработать больше. Но когда ты думаешь глобально, то в конце концов достигаешь больших результатов. Возить с собой большой оркестр по стране сложно, возникает много проблем, особенно с небольшими сценами, но проблемы можно решить всегда. Мы получили известность на континенте... и наши турне амбициозны, нравится вам то, что мы делаем на сцене, или нет... это не для того, чтобы как-то выделиться на фоне других. Мы не из тех, кто стремится пустить пыль в глаза... мы действительно считаем, что в долгу перед теми, кто покупает наши грампластинки... и полны решимости дать им самое впечатляющее звучание».
Фредерик Теннер присутствовал на четвертом концерте турне в театре Мапсhеstег Palace 31 марта. «Я сидел в партере, а девицы на балконе визжали как резаные. В перерывах между песнями с балкона на сцену летели самые разные предметы, в основном цветы, но также кольца, лифчики и трусики. Атмосфера была потрясающей».
Почти через 20 лет после этого, в 1985 году, во время медового месяца Фредерик был очень удивлен, когда узнал от новобрачной, что она тоже была на том концерте вместе с лучшей подругой Мерилин. Хотя обе с нетерпением ждали появления The Вее Gees на сцене, Дейв Ди, «Сонный», «Носатый», Мик и «Тич» им тоже понравились. Однако Кристина призналась, что они не были даже закуской для того, на что они пришли посмотреть: «Для нас The Вее Gees были всем - и первым блюдом, и вторым, и десертом, и самым лучшим кремом. Розы, которые каждая из нас сжимала в руках, уже изрядно потрепались, и, когда кумиры появились на сцене, мы чуть с ума не сошли от счастья. Я любила Барри, а Мерилин была без ума от Робина, так что каждая из нас по очереди заходилась в экстазе, когда они пели собственные песни, такие как «Words» или «1 Started А Joke». Во время исполнения других песен мы визжали вместе с остальными, когда это было возможно».
«Я смутно помню предметы, которые пролетали мимо нас и падали на сцену, - продолжает Кристина, - но удивительно, что я не помню, как кидала свою розу Барри. Но помню, что одна упала перед ним, и мне хотелось думать, что это моя. Мы были на седьмом небе все их выступление и жили этим еще долгие месяцы... Какой вечер! Я не могла и представить тогда, что совершенно посторонний человек, который тоже сидел в партере, однажды станет моим мужем».

Турне продолжалось, проказы тоже. Иан «Тич» Эми все еще хихикает, когда вспоминает один из розыгрышей: «У них у всех были небольшие сольные выходы, и Робин готовился выйти на сцену, чтобы исполнить свою часть. Они часто бывали в нашей гримерке, заходили, выходили, тут он как-то и говорит: 'Мне надо идти, я должен быть на сцене'. А мы ему: 'Нет, ты не пойдешь'. И захлопнули дверь прямо перед ним. 'Никуда не пойдешь', - повторили мы. 'Аааа!' - закричал он, и раздались громкие удары. 'я должен продолжать! - кричал он. - Я должен идти - вы должны меня выпустить!'. 'Нет-нет, извини, оставайся там!' - дразнили его мы. В конце концов мы его выпустили, а тем временем оркестр проигрывал мелодию раз за разом в ожидании, когда певец выйдет на сцену».

Как вспоминает Тревор «Сонный» Дэвис, дружеские отношения между двумя группами не нравились Стигвуду, и он всячески пытался их разделить: «Стигвуд опасался, что из-за этого избыточного общения будет принижен статус The Вее Gees как топ-звезд. Они должны были оставаться в своих гримерках и быть звездами шоу! Ноони не пожелали - половину времени они проводили у нас, хотя их руководству это не нравилось, те хотели, чтобы они держались подальше и просто были суперзвездами. Этого не произошло». Кроме того, они продолжали общаться и после шоу. Морис уже давно обожает автомобили Aston Martin, еще с тех времен головокружительного достатка, и «Тич» принял на себя некоторую ответственность за безумную страсть Мориса к этой марке машин. «У меня был Aston Martin DB5. В то время мы все еще выступали вместе и оказались в Сэлисбери, моем родном городке. У нас было какое-то время для отдыха, и Морис, увидев мою машину, сказал: 'Вот это да! Я бы не прочь прокатиться'. Я отвез его в местечко под названием Эмесбери Флетс и разогнался до 120 миль в час. Ему понравилось, и Морис решил купить себе такую же. Я был за рулем, потому что он все еще учился водить машину, а у меня не было предупреждающих знаков «У»! Нет, конечно, я не собирался давать ему руль. Но ему понравилась поездка, и он тут же купил себе DB6, следующую в серии. Помню, что видел его с одним из его менеджеров, сидящим рядом, и казалось странным, что кто-то учится водить машину на Aston Martin DB6, катаясь по Бейсвотер-роуд!»

Турне завершил ось в «Белфаст Риц» 3 мая, и The Вее Gees остались в отеле «Гранд Сентрал», прежде чем отправиться на заслуженные каникулы. Пока группа участвовала в турне, фирма Polydor выпустила первый из трех в серии сборных альбомов. Роланд Ренни приобрел у Festival лицензионное право на 35 австралийских записей с 1967 года на пятилетний срок. Беспокоясь о том, какой урон может нанести этот выпуск сверхмодному имиджу группы, Роберт Стигвуд отчаянно спорил с Роландом о целесообразности этой затеи. «Он был против этого выпуска. Конечно, он не хотел, чтобы какая-то энергия тратилась на то, к чему он не имеет никакого отношения, и, безусловно, они здорово продвинулись С тех пор», - пояснил Алан Бейтс.
«Вы не должны этого делать, - протестовал Стигвуд. - Я хочу сказать, что они необыкновенные, драгоценные и очень красивые!»
И Роланд и Алан поблагодарили Стигвуда за то, что он открыто выразил свою озабоченность и пообещали учесть все замечания. В апреле того года альбом Rare Precious & Beautiful был выпущен в Великобритании, затем в ноябре появился второй и в феврале 1969 года - третий. Обложки альбомов отличались по цвету, но на каждой была одинаковая большая бабочка. В Америке выпуск задержался, поэтому первый альбом вышел в ноябре 1968 года, второй - в феврале 1969-го, а третий альбом компания Atco так и не выпустила.

 Отправлено: 03.04.07 11:53. Заголовок: Роман

вы наверно заняты а мы так ждем продолжения.

pleeeeeeeeeeeeeeeeeeeeease

 Отправлено: 03.04.07 13:55. Заголовок: Re:

а у меня больше сканера нет...... :(

 Отправлено: 03.04.07 20:39. Заголовок: Re:

сколько стоит сканер, который нужен на эти цели?

 Отправлено: 04.04.07 00:11. Заголовок: Re:

:)))
явно дороже книги!

ну, я на днях - доберусь до своей Студии... и продолжу... просто надо день подгадать... когда - я не буду никуда торопиться..... :)

 Отправлено: 04.04.07 10:55. Заголовок: Re:

Ееееех. а еще говорят не в деньгах счастье.

 Отправлено: 13.04.07 16:23. Заголовок: роман

ждем

 Отправлено: 14.04.07 08:46. Заголовок: Re:

угу... я вот тож жду... но - единственное место, где я мог бы продлжить сканиролванеи и распознование текста это моя работа... а там - на этой неделе всё было занятно...........

 Отправлено: 01.06.07 14:49. Заголовок: Re:

РОМАН МЫ ВАС ЗАЖДАЛИСЬ.

 Отправлено: 11.08.07 00:06. Заголовок: Если кто ещё не приобрёл

Если кто ещё не успел (не смог) приобрести ЭТУ КНИГУ, не найти в продаже - просьба обращаться СЮДА. Есть возможность обеспечить всех желающих по сходной цене. Живу в Питере, отправка почтой.

P.S. А вообще - что, надо бы дальше выкладывать главы, да? Как вы, не охладели?

 Отправлено: 11.08.07 00:19. Заголовок: Re:

да ладно
в олимпийском есть ея , ага

 Отправлено: 11.08.07 06:19. Заголовок: Re:

Да-а , было бы хорошо выложить недостающие главы .

 Отправлено: 11.08.07 06:22. Заголовок: Re:

эх, Alex, в Москве, как в Греции, не сомневаюсь, всё есть...

 Отправлено: 11.08.07 07:45. Заголовок: Re:

мне не сложно продолжать выкладывать ГЛАВЫ, но - у меня нет сканера!! :(

 Отправлено: 11.08.07 12:17. Заголовок: Re:

роман шебалин пишет:

цитата:

мне не сложно продолжать выкладывать ГЛАВЫ, но - у меня нет сканера!!

мне кажется идея Романа более прогрессивной...купить книгу при желании можно, но опять же по разным причинам не всем, потом это не только для тех, кто хорошо знает Bee Gees, но и для случайно забредших изначально из любопытства, а потом кто знает?...к сожалению, у меня тоже нет сканера...и все-таки какой для этих целей достаточный?

 Отправлено: 11.08.07 18:27. Заголовок: Re:

хорошо, может быть я попробую

 Отправлено: 12.08.07 13:22. Заголовок: Re:

Lord Santechnik пишет:

цитата:

Да-а , было бы хорошо выложить недостающие главы .

да , это будет сродни подвигу
~ 450 страниц достаточно мелкого текста не шутка

кстати old_man в москве наверное и вправду все есть, но вот конкретно данную книгу , думается легче достать в питере
тамошнего издательства она все-таки.

 Отправлено: 29.08.07 11:51. Заголовок: Помогите!!!

 Отправлено: 09.11.07 20:30. Заголовок: Глава 13

13 КАК ЖАЛЬ!
Группа начала работу над своим новым альбомом сразу после того, как были готовы треки для Horizontal. Уже давно требовался отдых, ведь записи не делали только в те дни, когда гастролировали. Поэтому братья Гибб решили взять отпуск в начале лета, чтобы попутешествовать по разным странам, но, по словам Робина, «все равно, к сожалению, натыкались друг на друга в самых разных частях света».
Барри подхватил рассказ, добавив: «Очень странно. Никто из нас не знал, куда едут остальные. Я отправился в Лос-Анджелес, и мне там наскучило. Те немногие люди, которых я знал, показались мне неискренними, и никакого удовольствия я не получал. Поэтому вернулся домой и отправился в Рим. Там в аэропорту я увидел Робина. Разве не странно, ведь я очень поспешно туда собрался. Это судьба, ведь я мог отправиться куда угодно. Я думал, что Робин в Индии, но, видимо ему там надоело, и он решил поехать в Рим, как и я. Это телепатия. Она постоянно возникает между нами».
Винс Мелоуни и Колин Петерсен отправились на Багамы, где Колин женился на Джоанн Ньюфилд. Церемо¬ния прошла в Нассау, Винс был шафером. Прессе так и не удалось ничего выведать у пары по поводу свадьбы.
Роберт Стигвуд одобрил их брак: «Колин - человек уравновешенный, несмотря на то что любит гоночные машины. Я очень рад, что моя личная помощница Джоанн, которую я очень люблю, выходит замуж за Колина, потому что знаю: она в хороших руках. Он очень искушенный человек, способный оценить хорошую еду и вина... Профессионал на сто процентов во всем, что делает, и профессионал уже давно, как и все братья Гибб, потому что участвует в представлениях с самого детства, как они».
После свадьбы Колин и Джоанн улетели на Майорку в свадебное путешествие, правда, оно было немного испорчено, потому что Джоанн заболела там краснухой.
Все вернулись к работе в период с 12 июня по 12 июля и закончили запись альбома Idea. Однако первые два дня в студии были, скорее, подготовкой к последующим четырем неделям работы. Восьмидорожечная пленка с записью их первых дней была названа «джем сешн» и состояла из «Let There Be Love», «Kitty Can», «I.O.I.O.», «Stepping Out» и одной песни без названия. Первые две стали вводными записями альбома, песня «I.O.I.O.» появи¬лась через два альбома, a «Stepping Out» так и осталась невыпущенной. Следующая сессия была по меньшей мере странной. В студийном контейнере с пленками есть ссылка на записи, названные «демо-версии Робина», так что остается лишь догадываться, где были остальные члены группы. Песня «Indian Gin And Whisky Dry», приписыва¬емая в альбоме всем трем братьям, указана вместе с шестью другими названиями: «Band Will Meet Mr. Justice», «The People's Public Poke», «The Girl To Share Each Day», «My Love Life», «Heaven In My Hands» и «Come Some Christmas Eve Or Halloween». Последнее название всплыло позднее как «Halloween Or Christmas Day», но, несом¬ненно, это та же песня.
Кроме того, группа также снялась в телевизионной передаче вместе с маститым комедийным актером Фрэн¬ки Хоуардом, еще одним клиентом Роберта Стигвуда. Программа Frankie Howerd Meets The Bee Gees, написанная Реем Гэлтоном и Аланом Симпсоном, дала группе возможность продемонстрировать свои комедийные таланты в небольших пьесах (скетчах) вместе с Хоуардом и представить свою музыку.
The Bee Gees должны были начать семинедельное турне по Соединенным Штатам 2 августа 1968 года, но 27 июля Робин встал с дивана, чтобы переключить телевизор на другой канал, упал и потерял сознание. Его поместили в лондонскую частную лечебницу с диагнозом «нервное истощение». Американское турне было отложено из-за его болезни. А было ли это болезнью?
Годы спустя Молли Гибб была очень категорична. «Не было никакого нервного истощения, - настаивала она. - Робин сделал это ради группы, чтобы не ехать на гастроли. Ведь до этого они делали все, что им говорили. Тогда они не представляли себе, что может быть иначе, ничего не знали о деловом мире. Если это хорошо для группы, то сделай это».
Робин и сам теперь признает, что его и братьев огромное желание, чтобы группа получила известность, привело к тому, что он начал принимать амфетамины, что для мира поп-музыки, в общем-то, не редкость: «Я часто не ложился спать всю ночь, - рассказывал он. - Тогда я принимал таблетки, стимуляторы, но то же самое принимали и другие. Да и к тому же мои таблетки были довольно слабые. Иногда я вообще не ложился спать. Это
был лунатизм. Мы ездили в Америку на гастроли, и я бодрствовал всю ночь, терял сознание и приходил в себя лишь в больнице, страдая от истощения. Я не понимал, какого черта я это делаю. Думаю, что тинейджеры к этому склонны, особенно если они в центре внимания. Но ведь я мог себя убить. Когда я мысленно возвращаюсь к тому периоду, то понимаю, что вполне мог и не выжить. Я бы просто не выдержал вот так, без сна переезжая с одних гастролей на другие, в этом не было никакого смысла. Я просто ненавидел ложиться спать. Жаль, что я тогда не знал, что успех приходит после тяжелой работы и жертв. Мы не хотели быть просто группой, которая появилась в шестидесятые годы и затем исчезла. Мы хотели долголетия».
31 июля Робина перевезли из клиники в санаторий в Суссексе для продолжения «восстановления сил», а его брат-близнец Морис сообщил прессе: «Я знал, что этим кончится. Робин был все время на взводе, и он должен был рано или поздно сломаться. Мы только что вернулись из отпуска, во время которого он так и не вышел из гостиничного номера. Вместе с Барри он был в Риме и Найроби, но в обоих городах, пока Барри осматривал достопримечательности, Робин сидел в своем номере и писал песни. Похоже, что Робин просто не умеет рас¬слабляться. Ему все время надо писать. Ведь, вместо того чтобы расслабиться и передохнуть после записи песен, он тут же приступает к сочинению новых. И, конечно, перенапрягается и устает, и в результате происходит то, что случилось на прошлой неделе. Может, мы и близнецы, но я на него совсем не похож».
Харли Медисон из журнала Hullabaloo с недоверием отнесся к рассказам о слабом здоровье Робина, написав следующее: «Экономическая основа любых гастролей - это продажа билетов. Разве не странно, что Робин Гибб свалился от нервного истощения всего за несколько часов до того, как группе нужно было отправляться на гастроли. Они пропустили четыре выступления, затем Робин опять заболел - очередной рецидив, и ему при¬шлось возвращаться в Великобританию, чтобы отдохнуть несколько дней. Зачем это, чтобы больше концертов пропустить и больше билетов не продать?».
Следующий сингл группы, «I've Gotta Get A Message To You», был выпущен в начале августа. Еще одна тема, совсем не свойственная поп-песням, похоже, была предложена Робином, хотя после этого Барри не раз будет использовать тему обреченных людей. Барри объяснял: «Эта песня не о смерти, хотя многие думают, что это так. Она о человеке, который собирается умереть. Он идет на смерть потому, что совершил убийство».
«Довольно мрачно», - добавил Морис.
«Совсем не мрачно», - запротестовал Робин. Впервые братья публично, в присутствии прессы, расходились во взглядах на что-то: «Про смерть ведь ничего не говорится, и ничего не сказано о том, что он будет сидеть на электрическом стуле, и о том, как включат рубильник. Ничего не говорится и об обстоятельствах его смерти или о том, как он собирается умереть. Он просто разговаривает со священником, и хочет передать своей подруге или жене, что ему очень жаль и он хочет извиниться. Он убил человека, который флиртовал с его женой, и, прежде чем умереть, хочет передать ей письмо».
«Мы сделали запись сразу после того, как написали песню, в тот же вечер, - рассказывал Барри. - Уже ближе к ночи появился Роберт. И вот, мы кое-что не сделали... мы спели всю песню без трехголосного разло¬жения, хором. Роберт заставил нас вернуться и заново перепеть припевы. Мы спросили его: 'Зачем это?'. А он ответил: 'Потому что вам нужно петь на три голоса. Нельзя это петь в унисон без разложения на голоса'. Нам пришлось отправиться обратно в студию и спеть куплеты на три голоса. Вот так и появилась эта запись, как она есть сегодня». Стоит также отметить, что «Message» стала первой из записей группы, сделанных на восьми дорожках. Компания IBC только-только усовершенствовала свое оборудование и довела его до нового про¬мышленного стандарта.
Выпущенная всего за несколько недель до пластинки Idea, песня «I've Gotta Get A Message To You» почему-то не оказалась в альбоме, за исключением американской версии, но песня «Kitty Can» со стороны В там была. Песня «Message» стала в тот момент самым большим хитом The Bee Gees в Соединенных Штатах, заняв там 8-е место и позволив им в первый раз войти в десятку лучших. Она возглавляла британский чарт в течение недели, пока ее не сместила с вершины песня «Hey Jude» The Beatles. В Германии они в третий раз подряд вошли в первую десятку, заняв там 3-е место.
К 10 августа Робин полностью поправился. «С головой у меня было все в порядке, - говорил он. - Мне просто нужно было выспаться. Мы только что завершили работу над альбомом Idea и много ночей провели без сна, сочиняя песни прямо среди ночи». После того как Робин покинул санаторий в Суссексе, началось перепланиро¬ванное американское турне. Гастроли начались в Нью-Йорке на стадионе «Форест Хиллз».
Роберт Стигвуд остался очень доволен. «Самый первый «прорыв» The Bee Gees в Соединенные Штаты ока¬зался наиболее волнующим, - говорил он. - Больше всего мне понравился их концерт на «Форест Хиллз» в Нью-Йорке, когда они использовали целый оркестр. Это был концерт под открытым небом. Шел дождь, и они высту¬пали час с лишним, но я не думаю, что хоть один зритель ушел. Я никогда ни на одном концерте не видел такой реакции. Зрители их просто не отпускали со сцены и в конце бурно аплодировали более получаса. Это было их первое большое выступление в Нью-Йорке, и видеть это было просто здорово».
Группу вызывали на бис 13 раз, и Морис помнит, как он выглянул из-за кулис и увидел гордого Хью Гибба, у которого по лицу текли слезы (или, может, капли дождя?).
Среди публики в тот вечер был один поклонник по имени Фредрик Гершон, который годы спустя стал работать с The Bee Gees, став президентом компании Stigwood Group. Он очень живо вспоминает тот концерт на «Форест Хиллз». «Это было восхитительно, - отзывался он. - Там выступал целый оркестр, который их поддер¬живал, я ничего такого никогда не видел. Мощный оркестр звучал необычайно, а три брата использовали свои голоса почти в классической манере. Эта встреча состоялась еще до того, как у меня возникли деловые отноше¬ния с братьями. Я считал себя тогда одним из их поклонников».
Во время пребывания в Америке The Bee Gees выступили в шоу Эда Салливана вместе с актером Кэри Грантом, назвавшим их своей любимой группой. Кроме того, близнецы появились в программе совсем другого плана - как соперники в The Dating Game («Игра в свидание») - американском телевизионном цикле передач, который появился под влиянием популярной и долго идущей программы Blind Date («Знакомство вслепую») Силлы Блэк. Несмотря (или, может, благодаря) на ответ Мориса, что он «набьет морду», если отец девушки заявит, что придет на свидание вместо дочери, он выиграл и в качестве приза получил поездку на алмазные рудники Южной Африки.
Американское турне сильно сократили якобы из-за того, что оно началось позднее, но много лет спустя Барри признался: «Первое турне по Америке вышло провальным. «Форест Хиллз» остался приятным моментом, как и Лос-Анджелес. Я думаю, что оба шоу получились в какой-то степени неудачными. С точки зрения музыки, шоу можно считать не очень хорошим - тогда мы еще не делали хороших шоу. Ансамбль еще не был ансамб¬лем. И многолетнего опыта совместного выступления у нас еще не было. А именно это было нужно. Все выступ¬ления, намеченные между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, пришлось отменить. Никто не покупал билеты. Мы пытались делать вид, что все прекрасно. Какое-то время скрывались в Лос-Анджелесе, а Роберт представлял все так, будто мы ездим по стране. Он заставил Робина лечь в госпиталь на пару недель и играть в игру. А «игра», как он объяснял, заключалась в том, чтобы притвориться, будто у Робина обострение болезни. Это дало возмож¬ность группе найти оправдание для отмены дальнейших концертов».
По словам Дика Эшби, «продажа билетов шла настолько ужасно, что группе пришлось спрятаться. И их не очень волновала американская пресса, гораздо больше они не хотели, чтобы британская пресса узнала о том, что у них не все замечательно».
Группа вернулась в Великобританию после американских гастролей, и Барри тут же выдал ошеломляющую новость, объявив, что покидает группу, чтобы заняться актерской карьерой. «Для меня это сейчас или никогда, -заявил он. - Если я не попытаюсь это сделать сейчас, то я уже никогда не сделаю. Попытка сыграть одну драмати¬ческую роль в фильме стоит того, чтобы отказаться от нашего успеха. Это то, о чем я думал все это время. Амери¬канское турне помогло мне принять решение. В Лос-Анджелесе я получил несколько предложений сняться в кино».
Роберт Стигвуд решил еще больше подлить масла в огонь. «Барри говорит о том, что собирается сделать что-то самостоятельно, но он не хочет нас покидать навсегда, - сказал он. - Я думаю, что, отдохнув, он будет думать по-другому. Я не могу его отпустить в этом году. Пока что это наш лучший год. Все ребята были очень измучены тринадцатичасовым перелетом из Лос-Анджелеса. Барри сказал больше, чем он действительно хотел. И хотя он пока еще не видел сценарий, у него уже есть главная роль романтического героя в фильме Lord Kitchener's Five Little Drummer Boys. Это ему понравится».
«Я сказал, что уйду из The Bee Gees, и я это сделаю, - возразил Барри. - Я выполню все существующие обязательства перед группой, на это уйдет около двух лет. Ничего не вечно, и в мире поп-музыки невозможно загадывать на будущее. Играя в кино, я буду иметь такой же контакт с поклонниками, как и сейчас. Даже боль¬ше... Я не знаю, стану ли я хорошим актером. Я никогда этого не делал. Но в Голливуде я прошел пробы на роль. Хочу быть звездой, и поэтому хочу играть в кино. Я пожертвую всем ради этого. Сейчас я не такая уж большая звезда. И говорю так не потому, что скромный. Просто я реалист. Я считаю, что звезды - это те, кого узнают везде, в любой точке мира. Такие люди, как, к примеру, Боб Хоуп или Бинг Кросби. Но и у них был очень длинный путь к успеху. По сравнению с ними мои 11 лет в шоу-бизнесе-это пустяк...»
В то же время, казалось, он разрывался между своим желанием стать звездой кино и верностью группе. «Страшновато, - признавался он. - Группа имеет успех. Могу ли я ее покинуть? Я думаю не только о том, стану ли я артистом кино. Да, я не брал уроков актерского мастерства, но ведь Кларк Гейбл и Эррол Флинн тоже этого никогда не делали. Меня больше всего беспокоят мои личные обязательства перед The Bee Gees. Это единствен¬ное, что сможет меня остановить. Я слишком многим обязан своим братьям».
Морис также дал понять, что не все хорошо с группой, когда сказал: «В поездке мы пару раз ссорились. Я забыл, правда, из-за чего. Когда я увидел Барри у Стигвуда, мне показалось, что он ни с кем не разговаривает. Скажем так - он не сказал «привет». Определенно я не хочу никакого раскола. Надеюсь, что мы так и будем впятером и останемся хорошими друзьями».
Альбом Idea вышел в сентябре, когда в самом разгаре был шум в музыкальной прессе по поводу «уйдет Барри или не уйдет». Все участники те же, что и в альбоме Horizontal, но звук очень отличался. Idea гораздо мягче, в звучании больше поп, а не блюз-рока, как на предыдущей долгоиграющей пластинке. Меньше электрогитары, лирика более светлая, больше витиеватой оркестровки и песен, где Барри поет с придыханием, в той манере, которую он раньше продемонстрировал в песне «Words». Это никак не вяжется с мнением некоторых критиков, которые начали сомневаться в принадлежности группы к року. В то время нарастало движение против стиля «Сила цветов» 1967 года, и по мере того как The Bee Gees уходили от него, в отличие от других групп они не считали себя просто рок-группой, лишь временно экспериментирующей с поп-эклектизмом, а певцами гармо¬ний, которые ищут свою стихию и продолжают экспериментировать с разными поп-формами. Критики, следуя господствующему движению обратно к року, на этом успокоились.
Это единственный альбом The Bee Gees эры долгоиграющих пластинок, выпущенный в двух версиях -американской и европейской, отличавшихся по содержанию. Даже обложки были разными. На американской, которую придумал Клаус Вурман, — коллаж: лицо, составленное из разных кусков фотографий, принадлежащих всем пяти The Bee Gees. А весь остальной мир увидел фотографию группы в цоколе лампочки на фиолетовом фоне. В американском альбоме вместо песни «Such A Shame» была представлена «Gotta Get A Message».
Это был первый и единственный альбом The Bee Gees, который поступил в продажу (за пределами США) без ведущих синглов. Кроме того, Idea- это единственный альбом группы с указанием вокалистов каждой песни, но версия на компакт-диске, к сожалению, утратила эти полезные примечания. На паре других их альбомов указан солист, но нигде не перечисляются все исполнители.
Памятным является включение песни Винса Мелоуни «Such A Shame». На вопрос, заданный ему в феврале 2000 года, сложно было ли включать собственную песню в альбом, Винс ответил: «Нет, Барри она действительно нравилась, и он хотел ее петь». «А был ли Роберт втайне этим недоволен, я не знаю», - добавил он, намекая, что Стигвуд мог быть озабочен особенностью альбома, выпущенного на международном уровне, - в нем появилась первая полностью не «гиббовская» песня - «Such A Shame». Винс был, возможно, прав, думая, что Стигвуд недоволен, поскольку в последний раз в альбоме The Bee Gees было представлено произведение, которое не являлось заслугой братьев.
Стоит упомянуть еще одну песню: «I Started A Joke». Это классика Робина. Она появилась тихо, очень простая и глубокая, и стала одной из самых популярных. Во многих странах это даже не был сингл, она только следовала за альбомом, как будто никто ее раньше и не заметил. После того как она вышла в декабре в США и разных странах Европы (но опять же не в Великобритании), песня стала шестой в Америке, а в Голландии и Австрии вошла в первую тройку.
Хотя Робин и утверждал, что мелодию он услышал в звуках реактивного двигателя, он всегда упорно отка¬зывался объяснить, откуда появились слова. «I Started A Joke» стала лучшим примером чисто абстрактной лири¬ки Гиббов, которую каждый может толковать по-своему, и, похоже, так оно и было. Барри смеялся: «В те времена было много такого. Много психоделии, и даже если мы писали что-то очень глупое, то кто-нибудь находил в этом смысл. Да так и было. Люди нас часто спрашивали, принимаем ли мы LSD. И вдруг мы поняли, откуда это. Люди жадно ловят все, что ты говоришь, потому что думают, что ты принимаешь наркотики, хотя на самом деле это совсем не так. Это как с The Beatles и их песнями, такими как «Strawberry Fields». Люди думают, что эти песни сочинялись под воздействием наркотиков - и мы все точно знаем, что с некоторыми песнями так и было. Но я думаю, что у Джона Леннона, да и у Пола [Маккартни], когда они были вместе, проявлялся некий дар. Нечто большее, чем могут дать наркотики или спиртное».
К юбилею компании Polydor в Германии был выпущен специальный альбом, на котором была представлена инструментальная композиция под названием «Gena's Theme», записанная где-то в это же время и приписанная The Bee Gees, но правильнее было бы записать ее на счет Билла Шеперда. Кроме того, Билл записал два полных альбома кавер-песен The Bee Gees в стиле легкой музыки, один под названием Aurora с голосами «певцов Билла Шеперда», и другой, инструментальный, альбом - Bee Gees Hits, записанный оркестром Роберта Стигвуда. Хотя ни на одном из альбомов не было указано, что это сделали The Bee Gees, на каждом была официальная печать их одобрения.
Когда Билл Шеперд спросил Роберта Стигвуда, может ли он сделать долгоиграющую пластинку песен The Bee Gees с большим сильным хором, импресарио махнул рукой и сказал: «Иди и делай». Тогда Билл спросил по поводу бюджета и выбора песен, но Стигвуд тут же парировал: «Вот иди и делай как хочешь, а счет представишь с законченной записью». Это совсем не значило, что Роберту не интересно, скорее, это было выражение полного доверия способностям Шеперда хорошо сделать проект.
Билл был доволен таким карт-бланшем и так описал альбом Aurora: «Это мой собственный личный выбор некоторых песен The Bee Gees с использованием моего самого любимого музыкального средства выражения -хора. А как лучше можно представить песни фантастически поющих братьев Гибб? Я начал работать с мальчиками
в Австралии и с тех пор с ними. Любому музыкальному аранжировщику не просто постичь самобытное, острое мышление Мориса, Барри и Робина, их быстрый ум; они постоянно меняют направление, ищут что-то новое, всегда веселые и уверенные. Но я нашел в их работах простоту, которая позволяет виртуозно сделать с их музыкой все, что угодно. Так как они выпускают сегодня такой хороший материал, я могу сказать, что они станут Роджерсами и Хартами, Роджерсами и Хаммерстайном и Иргвингом Берлином завтрашнего дня».
Робин Гибб был также неумерен в выражении своих эмоций по поводу оркестра Роберта Стигвуда: «Барри, Морис и я испытали очень сильное волнение от прослушивания этой пластинки. Наше давнее желание выполне¬но, мы так хотели услышать свою музыку в исполнении целого оркестра. Они сделали это превосходно, и я всегда буду это ценить. Надеюсь, что это только первый альбом из целой серии». В реальности оркестр Роберта Стигвуда никогда не существовал; топ-музыканты были собраны вместе специально для этого альбома.
* * *
12 сентября The Bee Gees улетели в Брюссель и провели там две недели, записывая телевизионный спектакль с Жаном Кристофом Аверти, чтобы сделать рекламу альбому Idea на французском телевидении. В результате появилась часовая передача с участием приглашенных гостей - группой The Brian Auger Trinity с Джули Дрис-колл и шведской поп-певицей Лилл Линдфорс, которая исполнила свою версию песни «Words» на родном языке. По сравнению с сегодняшними музыкальными видео программа кажется упрощенной и временами немного комичной. Группа исполняет песни из альбомов Horizontal и Idea на фоне декораций в стиле поп-арт. Были использованы и достаточно примитивные спецэффекты. Во время песни «Indian Gin And Whisky Dry» казалось, что музыканты подпрыгивают вверх-вниз, каждый в своем стакане, а при исполнении песни «I Started A Joke» появлялись плавающие знаки вопроса.
В один из дней их пребывания в Брюсселе бельгийская полиция не позволила лимузину The Bee Gees остано¬виться перед отелем «Метрополь», где они жили, из-за того, что там проходил показ мод, устроенный женой французской поп-звезды Джонни Холидея Сильвией Вартан. Выходя из машины, Морис получил травму ноги, и Роберт Стигвуд обратился с официальной жалобой к начальнику полиции.
Вернувшись в Великобританию, Винс Мелоуни объявил: «В будущем я намерен больше говорить и де¬лать, потому что люди думают, что Колин и я наименее талантливые в группе, я собираюсь доказать, что они ошибаются. Я хочу доказать как самой группе, так и всем остальным, что тоже могу добиться успеха. Я приехал в Англию, потому что в Австралии не добился признания. Я чертовски много упражнялся и чем боль¬ше делал, тем меньше музыкального признания получал. У меня был выбор: либо играть всякую ерунду, либо ехать в Англию. Мы, австралийцы, смотрели на Англию как на Будду».
«Конечно, я расстраивался, - добавил он. - Все делают то, что делают. Но, для того чтобы быть способным идти дальше, нужно разозлиться. Если бы все время все было замечательно, то это бы наскучило. Мне действи¬тельно нравится быть в группе. Я получаю такое же удовольствие от того, что я в The Bee Gees, как я если бы я был в группе, играющей блюз. И то, что мои музыкальные идеи отличаются от идей братьев Гибб, это хорошо. Если бы у нас у всех были одинаковые представления, было бы скучно. То, что мы разные, делает все более интересным».
Колин Петерсен также высказался по поводу явлений в мире поп-музыки. «Есть много людей в разных груп¬пах, которые считают должным выдать свои суждения, а это глупо, - сказал он. - Сегодня ты работаешь мясником, а завтра ты поп-звезда, и тебя просят высказать свое мнение. А с чего это ты вдруг стал таким умным? Конечно, есть исключения, но очень многие несут всякий вздор. Я стараюсь и пишу песни, но с братьями конкурировать невоз¬можно. Морис и я стараемся, что-то пишем, а между тем Барри написал 53 песни. Так что вы понимаете, о чем я говорю! Я пишу, но мои песни очень инспирированы Бобом Диланом и музыкой кантри. Немного странные стихи. Некоторые песни получаются очень сомнительными. «Everything That Came From Mother Goose» - это лучшее, что мы сделали, и Клаус Вурман был потрясен. Прежде чем присоединиться к The Bee Gees в прошлом году, у меня было несколько предложений сняться в кино. Я чуть было не получил роль в фильме Round The Mulberry Bush; хотя не могу вам сказать, была ли это главная роль, которую в итоге получил Барри Иванс. Знаете ли, я приехал в Англию, чтобы опять вернуться в кино. Я не собирался присоединяться к The Bee Gees. Но я не был удивлен их успехом. Это была единственная группа в Австралии, не считая Billy Thorpe & The Aztecs, когда Винс был с ними, которая, по моему мнению, могла выйти на международный уровень».
Морис объяснил свою роль в группе журналу Disc & Music Echo: «Я, конечно, пою меньше. Присоединяюсь только к высоким гармониям. Я, скорее, музыкант, который во время записей играет на фортепиано, басе, меллотроне или органе. Что, конечно, позволяет экономить деньги, ведь не нужно нанимать стольких музы¬кантов. И то же самое касается сочинения песен. Я пишу музыку, потому что не могу писать стихи. Но я могу написать аккорды так, что Робину и не снилось. Так что я пишу музыку, чтобы они к ней написали стихи. Все так же, как и на сцене: когда мы пишем, то дополняем друг друга. В подтверждение моих слов могу сказать,
что мы написали шесть песен - Барри и я, во время американского турне, пока Робин болел. Они были ужасны¬ми, но потом вернулся Робин, и у нас все получилось. Очень трудно написать песню одному, и только джем-минг (коллективная импровизация) позволяет собрать все воедино. Это то, как мы это делаем. В то же время мне никогда не нравились некоторые из наших записей. Я определенно терпеть не могу «Massachusetts» и «Message», хотя на данный момент это два наших самых больших хита».
* * *
Подругу Барри Линду Грей постоянно беспокоили звонками в их квартиру в пентхаусе на Аве Мария-лейн около собора Святого Петра в Лондоне. Таинственный звонивший объявился вновь 20 октября, когда Барри был дома с Линдой, и Барри, вооруженный пистолетом, побежал к дверям.
«Когда я открыл входную дверь, этот человек все еще разговаривал по интеркому, - рассказывал Барри. -Это был здоровый парень лет около 35. Я спросил, не он ли названивал в квартиру. Он кивнул и побежал по улице. Я погнался за ним и выстрелил в воздух холостым патроном из пистолета 38-го калибра. В этот момент появилась полиция. Нас схватили и обоих отправили в полицейский участок, где и допросили. Я не знаю, что теперь будет».
Неназванному мужчине из Эдинбурга 34 лет не было предъявлено никаких обвинений, а Барри обвинили в том, что он владеет как пистолетом 38-го калибра, так и револьвером Luger без лицензии на огнестрельное оружие. Ему было предписано явиться в суд 3 декабря, где с него взыскали 25 фунтов за нарушение закона об огнестрельном оружии. Забавное примечание к делу сделал председатель лондонского суда Гилдхолл после слушания: «Кроме владения двумя пистолетами, единственное, что мистер Гибб сделал неправильно, по моему мнению, это то, что он надел в суд белый костюм». Барри был виноват и в том, что проигнорировал хороший совет - свой собственный двухлетней давности, когда поклялся быть поосторожней с оружием.
Между тем Робин также попал на первые страницы музыкальных изданий не по музыкальной причине: поводом послужила его непрерывно удлиняющаяся шевелюра, которая, как отметил один автор, начала напоми¬нать прическу эксцентричной американской поп-звезды Тини Тима. Роберт Стигвуд, который тогда находился в Америке, контролируя прощальное турне группы Cream, дал распоряжение Робину: «Подстригись до того, как я вернусь из Америки. У тебя неделя. Или будут неприятности!».
«Я не собираюсь стричься, - резко ответил Робин. (В то время группа отправлялась в Амстердам, который был первым пунктом их европейского турне.) - Мне нравится так, как есть. И вообще, даже у Иисуса были длинные волосы. Если я им не нравлюсь, это их дело. Но если они собираются нападать на меня только за мои волосы, я их знать не хочу. Длина волос человека никаким образом не связана с его способностями певца. Никто больше в группе мне не жаловался. Им все равно. Если бы волосы были грязными, жирными, тогда они могли бы на меня нападать. Но я их мою шампунем два раза в неделю; и вообще я фанатик душа и ванны. Я действительно не понимаю, почему Роберт так настаивает, и я не знаю, что он имеет в виду под словом неприятности!»
Барри, обсуждая своего упорствующего младшего брата с Ником Логаном из журнала New Musical Express, сказал так: «Он не хочет об этом говорить. Он поставил внутренний блок по поводу этого вопроса. Во многом другом он консерватор, и даже не представляет себе, что можно выйти из дома без пиджака, галстука и всего такого. И тем не менее он не подстрижется, и я не думаю, что кто-либо в нашем бизнесе может его за это критиковать».
Невеста Робина Молли решила не впутываться в дебаты по поводу прически. «Ему хорошо с длинными волосами, и я не буду стараться как-то на него повлиять, - сказала она. - Он очень упрямый, и если ...

 Отправлено: 09.11.07 20:30. Заголовок: Глава 13

... он что-то решил, никто не может это изменить».
Кроме того, Робин стал мишенью нападок из-за своего поведения на сцене. Неподвижно стоящий под све¬том рампы с правой ладошкой, приложенной к уху, и вытянутой левой рукой, он выглядел, по словам одного автора, «как деревенский полицейский на посту».
«Я полностью концентрируюсь а) на моем голосе и б) на моей аудитории. А потому не скачу по сцене, -оправдывался он. - Я не могу быть кем-то, кем не являюсь. Я пишу песни и их пою. И мне не хочется двигаться. Моя уверенность не в моем теле, а в голосе. Я чувствую себя неудобно, когда пытаюсь передвигаться по сцене. Это для Барри, а не для меня».
Предполагаемое европейское турне столкнулось с рядом проблем в Германии, где тридцать один отель отказал The Bee Gees в приеме. Хозяева гостиниц, очевидно, боялись повторения разгула фанатов, которые преследовали группу во время предыдущего турне по стране. Пытаясь найти решение, Роберт Стигвуд объявил о планах снять «готовый передвижной отель» для группы и персонала, так, чтобы каждый из The Bee Gees имел свой собственный роскошный передвижной дом-фургон и еще десять мобильных домов для персонала. Охрану группы должны были обеспечивать 100 сотрудников службы безопасности.
Через неделю после возвращения в Великобританию Стигвуд признал поражение в битве за стрижку. «Я сдаюсь, — сказал он. — Если он так сильно против, то ладно, пусть волосы будут как есть».
Его попытки удержать вместе всех троих музыкантов из группы Cream не были успешными, но он хотел бороться и дальше, о чем и заявил журналу Disc & Music Echo: «Пока что я не добился никакого успеха в своих попытках сохранить всех участников Cream вместе, поэтому их нынешнее американское турне можно рассмат¬ривать как прощальное, но я собираюсь вскоре поехать к ним и обсудить все еще раз».
Кроме того, Стигвуд оставил свои планы нанять караванный конвой для турне The Bee Gees по Германии в ноябре, объявив, что группа и служба безопасности будут путешествовать и ночевать в поезде, который исполь¬зовали королева и The Beatles во время посещения Германии.
Грандиозные планы заставили кое-кого удивленно поднять брови, но Стигвуд парировал критику, заявив: «В Англии в наши дни, похоже, пошла мода на самоуничижение. Еще десять лет назад все были бы очень горды этим - пресса, ди-джеи, публика, - но теперь все изменилось. На сегодня The Bee Gees продали 10 миллионов синглов и три миллиона пластинок, что является бесподобным достижением, а в нашем деле продажи — это самое главное. Я думаю, что, учитывая нынешнюю скорость продаж, The Bee Gees уже через два года могут стать миллионерами, но они уже сейчас живут так, как будто ими являются, что может быть обидно для других групп, потому что только некоторые из них смогли выйти на международный уровень. Я делаю так, чтобы The Bee Gees жили на том уровне, который они могут себе позволить».
Следующим в заголовки попал Винс Мелоуни, который, после того как целый месяц твердил о том, что очень доволен быть частью The Bee Gees, неожиданно объявил, что собирается покинуть группу в конце турне. «Талант, который у меня был, не достигал уровня таланта братьев Гибб, - объяснял он. - Я понял, что мои идеи ничем не дополняют их идеи. В Австралии я понял одну вещь, а именно: если я работал в группе, которая никак не прогрессировала, то я всегда уходил из нее, даже если она зарабатывала большие деньги, потому что чув¬ствовал - как музыкант деградирую. А ухожу из The Bee Gees потому, что, как мне кажется, должен попробо¬вать осуществить свои собственные музыкальные пристрастия. Я чувствую, что смогу себя выразить гораздо лучше, если буду сам по себе, а не с The Bee Gees. Безусловно, между нами нет никакой неприязни, мы уже много лет дружим, и я уверен, что так будет и впредь. Это обычное дело, все группы распадаются рано или поздно по разным причинам - иногда музыкальным, а иногда и личным. В моем случае причина музыкальная, и я чувствую, что сейчас самое время это сделать».
В то время группа Cream была на грани распада, да и не по годам талантливый Стив Винвуд покинул успеш¬ную Spencer Davis Group. Конечно же, многие группы распадались, и те, кто уходил, либо стремились сделать сольную карьеру, либо приходили в другие группы на освободившиеся места.
Желанию Винса получить музыкальную независимость поспособствовал и визит Тони Эштона и Роя Дайка из бывшей группы The Remo Four, и Кима Гарднера, который ранее выступал с группой The Creation, на сеанс звукозаписи The Bee Gees. Винс подружился с ними и предложил послушать то, что они делают сами: «Я послу¬шал их треки, и сказал, что хотел бы выпустить их диски, и они позволили мне это сделать. Мы записали кучу материала. И чем больше я с ними занимался, тем больше мне нравилось, что они делают и что пытаются сделать. Я понял, что хочу быть с ними, потому что мне решительно нравилось, что они играют. Конечно, принадлежность к The Bee Gees давала чувство защищенности и безопасности. Я знаю, что мой уход из группы, которая делает такие большие деньги, связан с большим финансовым риском. Но это не важно, потому что уверен, мы добьемся успеха. Мы все в этом убеждены. Давайте посмотрим правде в глаза: в мире поп-музыки нет ничего легкого. Все это большая рискованная игра. Я чувствую, что, с точки зрения музыки, мы можем дать публике что-то замечательное, что-то, что они поймут и им понравится. The Bee Gees была и есть очень удачли¬вая группа, правда, Колин - мой лучший друг и я его вижу чаще, чем остальных. Я не думаю, что группа распадет¬ся в ближайшем будущем. Барри сказал, что через два года The Bee Gees будут заново пересматривать то, что они делают. Мое решение никак не связано с тем фактом, что Барри, настоящий музыкальный оплот группы, воз¬можно, в конце концов уйдет. Колин я думаю, останется, несмотря на все слухи. Я думаю, что они будут продол¬жать работать вчетвером и смогут обойтись без нового соло-гитариста».
Колин со своей стороны незамедлительно воздал должное своему уходящему из группы соотечественнику, заявив, что роль Винса в ансамбле была недооценена. Он утверждал, что от песни «World» ничего бы не осталось без гитары Винса. Несмотря на то что Робин не разделял любовь Винса к музыке в стиле блюз, Колин считал, что «красивый, задушевный голос Робина прекрасно подходил» уникальному звучанию Винса.
Барри к заявлению Винса отнесся философски: «Мы, конечно, будем продолжать, но в конце концов исто¬рия The Bee Gees закончится - а Братья Гибб будут всегда, но ведь группа The Bee Gees создавалась с тем расче¬том, что все будет недолго. Пришел, заработал деньги и ушел. Вине был большим почитателем блюза с самого начала. Он чувствовал себя ущемленным, потому что всех остальных интересовала лишь коммерческая сторо¬на, и нет ничего хорошего, когда в группе есть кто-то, кто не подходит тебе по духу. Очевидно, он будет для нас большой потерей, но наша потеря станет чьей-то удачей, потому что он блестящий гитарист. Я думаю, что он еще сам не понимает, насколько хорош».
После концерта в зале Houtrust (Гаага), где стали гвоздем программы, выступая с коллективами Riggich, The Sharons и The Motions, а также телевизионных выступлений в Швеции, Дании и трех шоу в Австрии вместе с The Marbles, они были на пути в Германию.
На время турне к группе присоединился молодой человек, который затем стал другом на всю жизнь и верным сотрудником на многие годы. Томас Патрик Кеннеди впервые встретился с Диком Эшби, когда Дик работал администратором группы The Birds и затем поддерживал знакомство. «Я иногда ремонтировал фургон для Дика и, собственно, так я и попал [на работу к The Bee Gees], - рассказывал Том. - Я немного позанимался всякой всячиной в студии вместе с ребятами, а затем отправился на гастроли по Германии. Я должен был быть с ними шесть недель, а задержался на 20 лет!»
Ему нравилось бывать с группой на гастролях все эти годы: «Они такие люди, с которыми легко работать, но и музыка тоже должна нравиться... Мне их музыка нравилась еще до того, как я начал у них работать... Винс Мелоуни был хорошим парнем, иногда я играл с ним в шахматы, возвратившись в гостиницу после выступлений. Колин был замечательным тоже - да и все они отличные ребята. Мне кажется, в те годы Барри больше всех любил уединение... Морис всегда был не прочь повеселиться. А для Робина никогда не существовало никаких законов, кроме собственного мнения, впрочем, как и сейчас. Я всегда считал, и я могу вам честно сказать, что это Барри решил стать знаменитым, а все вокруг подхватили эту идею. Поддержка, которую ему оказали Робин и Морис, неоценима, и, возможно, без них у него бы ничего не получилось, так что хотя в нем и видели лидера, это нисколько не умаляет роли близнецов. Они работали вместе как триумвират. Между ними было что-то почти телепатическое».
После шоу Барри частенько брал гитару и пел, вместо того чтобы отправиться куда-нибудь отдохнуть. Том вспоминает эти импровизированные концерты с удовольствием, особенно то, что касается его собственных пристрастий: «К большому неудовольствию Барри, одной из моих самых любимых песен была «Jumbo». И когда он вынимал гитару, я всегда говорил: 'Давай, Скип, сыграй нам «Jumbo»', и он играл. Я всегда считал, что это замечательная песня. Одна из моих самых любимых. У него абсолютный слух и память - можно было выкрик¬нуть слова из песни, и он мог сыграть и спеть любую». Том говорит, что у Барри было прозвище Скип, сокращен¬но от skipper (капитан), потому что он всегда был неофициальным лидером группы.
Немецкий этап турне начался в Бремене 31 октября. Молодые поклонники группы не знали, как еще проде¬монстрировать свое восхищение перед своими героями, иногда доводя свое обожание до крайности. В аэропорту Бремена возбужденные фанаты смели заградительные барьеры, в результате чего несколько человек, включая и Робина, получили травмы. В Гамбурге весь аэропорт был усеян лепестками цветов, а во Франкфурте их встрети¬ли 7000 фанатов в масках The Bee Gees. В Кельне их встречали поклонники, одетые в оранжевые одеяния, потому что прошел слух, будто это самый любимый цвет группы.
Любое появление группы вызывало ажиотаж. Хью Гибб вспоминал, что однажды, когда поклонники прорва¬ли ограждения, мальчикам пришлось его вытаскивать на сцену. Они везде были вынуждены передвигаться с эскортом полиции.
Шумное немецкое турне пришлось прервать в Мюнхене, после того как Барри и Робин заболели ангиной. Все дальнейшие концерты были отменены. Дни Винса как участника группы The Bee Gees закончились «...не грохотом, тихим всхлипом».

 Отправлено: 09.11.07 20:55. Заголовок: Глава 14

14 БРАТ, НЕ ПОДЕЛИШЬСЯ ЛИ ПЕСНЕЙ?
В Австралии братья Гибб были хорошо известны не только как исполнители своих собственных песен, но и как авторы песен других артистов, в проектах которых нередко принимали участие. Барри, Робин и Морис всегда считали себя в первую очередь авторами песен, записывающими артистами - во вторую и потом уже исполнителями. В Англии они жестко придерживались этого принципа, и время, которое можно было потратить на рекламу The Bee Gees, часто уходило на другие дела.
Еще до того как песня «New York Mining Disaster» начала подниматься вверх в чартах в апреле 1967 года, некоторые из их австралийских записей начали ее догонять. В 1966 году Ронни Бернc обнаружил ценную коллек¬цию демо-записей, из которых выбирал песни для нового альбома, а поскольку имена Барри, Робина и Мориса Гиббов становились все более известными, то было и немало охотников за их старыми записями. The Bee Gees сами исполнили эти песни только через несколько лет, поэтому в то время они считались новыми композициями.
Первый настоящий сеанс звукозаписи на английской земле состоялся 4 марта, когда все три брата и Колин Петерсен прибыли в студию для записи второго соло-сингла Билли Д. Крамера после его ухода из группы The Dakotas. Сессии предшествовал целый ряд событий плюс упорство Роберта Стигвуда как пред¬ставителя The Bee Gees. «Как все получилось... - начинает свой рассказ Билли. - Брайан Эпстайн сказал мне, что Джордж Мартин очень занят на других проектах и спросил, не мог бы я сделать запись с Робертом Стигвудом. Я встретился с Робертом, и он мне дал послушать кассеты The Bee Gees, их демо-записи, ну, в общем, всякие разные вещи, которые они записали. К примеру «Spicks and Specks». Затем, по-моему, мне прислали «Town Of Tuxley Toymaker» (часть I)... Помню, сказал ему, что они великолепны. Я видел парней в офисе, и мне о них говорили, рассказывали, что они сделали и как популярны в Австралии, я слышал некото¬рые из их песен, и мне сказали: 'Вот это тебе подойдет'. Затем мы встретились с музыкальным директором и договорились о тональности, чего я раньше никогда не делал».
«Я был очень неопытным, - продолжает Билли. - Когда я записывался с The Dakotas, то они могли переложить запись в другую тональность, если ключ был не тот, они могли это сделать автоматически, мгновенно! Если мы работали в низкой тональности и это было неудобно, я просил поменять тональность на более высокую, и с этим обычно не было никаких проблем. Но когда ты работаешь с большим оркестром, тогда ты уже не можешь это сделать, все должно быть расписано. Так вот, во время записи с этим огромным оркестром я вдруг подумал, что задал основной тон слишком низко. Но все говорили, что нормально. И это, пожалуй, было единственным, что меня нервировало. Я никогда раньше не работал с сессионными музыкантами, и в первый раз был в студии без The Dakotas да еще так, что вокруг были только очень известные сессионные артисты. Все происходило утром в субботу, что было необычным даже в те дни. Теперь же сессии нередко длятся всю ночь и весь день. А тогда запись длилась с десяти утра, и к часу уже все закончилось, все свернули. The Bee Gees исполнили бэк-вокал. У них были очень характерные голоса. Я думаю, что получилась отличная песня».
Билли был очень щедр на похвалы Гиббам: «Я думаю, что их как авторов песен нужно поставить в один ряд с The Beatles. Подумать только, сколько песен они написали для себя и других. Не всем людям воздается по заслугам, так получается. Я не знаю почему, и уже перестал пытаться понять, почему пресса так добра к одним, и так отвратительно относится к другим».
Следующими были The Peppermint Circus, о которых мало что известно. Их апрельский сингл «All The King's Horses» появился на малоизвестной студии звукозаписи Olga, но Гиббы в его выпуске участия не принимали.
Одной из лучших демо-версий, записанных Ронни Бернсом, была «Butterfly». Она была впервые представле¬на в эфире британских каналов группой Unit Four Plus Two в июне. Эта хартфордширская психоделическая группа главным образом известна благодаря своему хиту 1965 года «Concrete And Clay», а ведь их версия «Butterfly» заслуживала гораздо больше внимания, чем получила. Ансамбль распался в 1969 году, и лишь Руссу Балларду удалось добиться в дальнейшем некоторой известности.
В августе настала очередь шеффилдского артиста Дэвида Холгейта Гранди попробовать свои силы в одной из ранних демо-записей The Bee Gees. Более известный под именем Дейв Берри, он столкнулся с той же дилем¬мой, что и некоторые другие британские кумиры подростков той эпохи: ритм'н'блюз был ему гораздо ближе и дороже, но, для того чтобы войти в хит-парад, приходилось записывать какой-то поп-материал. Дейв объяснял: «Я сам песен не пишу, поэтому в то время мой агент занимался тем, что подыскивал мне материал. Весь материал направляли мне разные издатели музыки. В то время я участвовал в ряде шоу и концертов вместе с The Bee Gees, и они упомянули мне о песне, которую мне направили их музыкальные издатели».
Ронни Бернc обратился к пecнe «Forever», и хотя ко времени выпуска ей было уже больше года, она все равно соответствовала духу времени. «Помню, было это сразу после выхода альбома Sgt. Pepper, - продолжал Дейв, - мы все интересовались тем, что делают другие, слушали новые альбомы, новые синглы, и практически все недоумевали, как же [The Beatles] получили этот эффект? Поэтому-то там и полагалось фазирование вокала и музыкального сопровождения. Я исполнил несколько их песен «вживьем» и действительно думаю, что эти песни шестидесятых годов недооценены, их не так часто играют, как должны были бы. Я думаю, что это классика, но по какой-то неведомой причине их редко можно услышать».
Многие в Англии помнят Алберта Хаммонда по его большому хиту 1973 года «Free Electric Band», но во всем остальном мире он лучше известен своей предыдущей песней - «It Never Rains (In Southern California)». Однако в 1967 году он был гитаристом никому не известного ансамбля из пяти музыкантов Family Dog. Группа была названа как и их дебютный сингл, в котором песня «Storm» попала на сторону В, и это стало причиной того, что эта версия была благополучно забыта.
Через два года хит группы Family Dog все-таки смог подняться до 6-го места, но две другие группы The Montanas и The Sounds так и не смогли выпустить ни одного приличного хита; их версии песни «Top Hat» так и остались неизвестными, как и их исполнители.
К концу 1967 года известность Гиббов в США и Европе уже считалась почти такой же, как и в Великобрита¬нии, и на очереди была уже испанская группа. Нельзя сказать, что Los Bravos не знали в Соединенном Королев¬стве; летом 1966 года их вариант песни «Black Is Black», выпущенный фирмой Decca, занял вторую строчку в хит¬параде. Однако другая песня, «Like Nobody Else», в чарты так и не попала. Они также записали испанскую версию «Como Nadie Mas» для своего внутреннего рынка.
Американская певица в стиле соул Нина Саймон записала «In The Morning (Morning Of My Life)», но ее время сделать хит из песни The Bee Gees еще не наступило. Его выпуск откладывался до следующего года. А тем временем вышла другая австралийская демо-запись, и случилось это еще до появления собственной версии Гиббов. Квартет из Мельбурна The Brigade записал два сингла под австралийским лейблом Astor. Эта группа исчезла так же быстро, как и появилась, хотя музыканты успели поучаствовать в группе поддержки The Rolling Stones во время их первого турне по Австралии. Стороной А дебютного сингла The Brigade была песня Мориса «All By Myself», которая также являлась и ранней работой Рона Тюдора, который позднее стал хорошо известен и как продюсер, и как создатель лейбла Fable.
По поводу всех этих записей Барри, Робин и Морис могут сказать мало, или даже ничего, за исключением, пожалуй, песни Билли Крамера, в записи которой братья приняли активное участие. Они могли проследить за своими работами, только если писали песни специально для кого-то или по просьбе какого-нибуть артиста, а таковых в то время было немало.
* * *
Ансамбль The Monopoly из Бирмингема состоял из четырех музыкантов: Реймонда Фроггата - вокал, Харт¬ли Кейна - гитара, Лена Эблторпа - ударные и Лу Кларка - бас. Для последнего, ставшего сэром Луисом в знак признания его многолетней работы как дирижера Королевского филармонического оркестра, не говоря уже о работе с The Electric Light Orchestra и альбомами Hooked On Classics, запись «House Of Lords» в апреле 1967 года стала несколько неудачным началом музыкальной карьеры.
«Насколько я помню, это была первая запись, которую мы сделали, самая первая запись в моей жизни, -говорит сэр Луис. - В шестидесятые мы были еще юнцами, подростками, и подписали контракт с фирмой Polydor. У них был еще один офис в Бирмингеме, где работали несколько разведчиков талантов. Один из них позвонил в лондонский офис, и оттуда приехали, чтобы нас послушать; они дали нам сделать пробную запись и предложили сделку. Затем встал вопрос о материале. The Bee Gees только что подписали контракт с Polydor, и они были для этой фирмы гораздо важнее, чем мы, и нам дали послушать несколько вещей The Bee Gees, чтоб мы попробовали. Помню точно, что мы сделали демо-версию «Red Chair Fade Away», может даже и записали, но песня так и не вышла. Мы взялись за другую, «House Of Lords», которую нам дал наш продюсер [Терри Кеннеди]».
Реймонд Фроггат описал версию самих The Bee Gees так: «Определенно в стиле The Beatles, и полностью вся сделана в двухголосном изложении. Нас это очень расстроило, потому что совершенно не соответствовало тому направлению, которому мы хотели следовать». Но из-за неуверенности, свойственной новичкам, они сделали свою музыкальную интерпретацию практически полной копией демо-версии, так сильно было их желание не обидеть. Запись длилась весь день и всю ночь, и Реймонд был очень недоволен тем, что получилось. Окончатель¬ный результат его так сильно разочаровал, что он даже заявил, что счастлив, что запись так и не вышла в эфир. Занимательно его другое замечание: «Нам всем казалось, что мы сами могли бы написать лучшую песню, чем та, что The Bee Gees сделали для нас».
Предоставив музыкантов из The Monopoly самим себе на звукозаписывающей студии Advision на Нью Бонд-стрит, братья, и в особенности старший, были полны решимости оказать большее влияние на ту песню, которую они в следующий раз решат кому-либо отдать.
«Нам очень хотелось, чтобы одна из наших песен, исполненная другим артистом, стала хитом, - говорит Барри. - Мы стремились к этому, чтобы доказать, что мы можем что-то сделать как композиторы. Одна из песен была у Джерри Мардсена. Не забудьте, что он установил новый рекорд после того, как все три его предыдущие песни [с The Pacemakers] стали первыми в чартах. Но его голос в сочетании с нашей песней не сработал. Беда была в том, что, хотя мы знали, какой должна быть песня, во время сессии Джерри весь ее характер поменялся. Мы поняли, что будет лучше, если мы придем на сессию и подробно расскажем, какой должна быть песня. К сожалению, легче сказать, чем сделать. В действительности композитор не может даже и надеяться, что ему позволят решать, как нужно сделать его песню».
Песня, которую Джерри записал для компаний CBS/Columbia, «Gilbert Green» Барри и Робина сохранилась в версии The Bee Gees на концертной пленке, и она так хороша, что трудно понять, почему ее отдали. В записанной ими, видимо, концертной аранжировке к Робину во время небольших припевов присоединяется Барри, а в конце песни необычно долго звучит оркестр. Билл Шеперд организовал запись Джерри, которая была выпущена Робер¬том Стигвудом 27 июня, но «живая» звукозапись The Bee Gees гораздо лучше в основном из-за того, как Робин представил четыре строфы причудливых стихов и высоких нот, которые он берет во время припева. Если Гиббы когда-нибудь захотят выпустить некоторые неизданные песни, то эта обязательно должна там быть.
Группа The Sands состояла из пяти молодых людей из Миддлсекса, бывших школьных друзей Брайана Мея из знаменитой группы Queen, с которыми Брайан Эпстайн подписал контракт для фирмы NEMS после того, как увидел их выступление в клубе «Кромвель» в Лондоне. Их первым названием было The Tridents, но его они поменяли на The Others, под которым они и заключили контракт на выпуск сингла для Fontana Records в 1964 году. Теперь же, три года спустя, Роберт Стигвуд выбрал их для своей марки Reaction, и 24 июля 1964 года они записали «Mrs. Gillespie's Refrigerator» как сторону А своего единственного сингла, после того как Роберт проиграл им демо-версию The Bee Gees.
Летом 1967 года Эстер и Аби Офарим были также мало известны; до выхода их шлягера «Cinderella Rockefella» было еще несколько месяцев. Хотя песня Барри «Morning Of My Life» заняла сторону А пластинки фирмы Philips и поднялась до 2-го места в немецких чартах, больший интерес представляет композиция «Garden Of My Home», опять же написанная всеми тремя братьями. Казалось, что это не очень перспективный союз, но та легкость, с которой Офаримы сумели интерпретировать обе композиции, объясняет будущую способность братьев менять свой стиль для написания практически любой музыки, которая требовалась. Обе композиции были очевидными фаворитами дуэта, поскольку они повторно появились на их «живом» альбоме 1969 года.
В августе Гиббы оказались в небольшой студии на Денмарк-стрит, где помогали Адаму Фейсу с записью тяжеловатой гитарной баллады «Cowman Milk Your Cow», которая совсем не так глупа, как предложенное назва¬ние. Песня вышла 22 сентября и, пожалуй, заслуживала лучшей судьбы, чем та оценка, которую она получила у незаинтересовавшейся публики, заявлявшей о закате блестящей звезды.
У Адама, урожденного Терри Нелхамса, было 24 хита в чартах, начиная с двух первых мест, за семь лет начиная с 1966 года. «Мне кажется, что [«Cowman»] появилась у меня от одного парня из The Roulettes, моей бэк-группы в то время, - говорит Адам. - Они ее услышали и решили, что может получиться отличная запись. По-моему, мы слушали демо. Песня мне понравилась - это был один из таких безрассудных моментов, когда слы¬шишь кого-то автора, который поет свою песню столь блестяще, и тебе начинает казаться, что можешь достичь такого же эффекта. Но кто бы мог спеть лучше, чем эти парни? Фантастическая, потрясающая группа! Достой¬ная восхищения!» Гитаристом The Roulettes был тот самый Расс Баллард, который ранее играл в Unit Four Plus Two, когда те записывали «Butterfly».
Барри согласен с признанием Адама, что вокально Гиббам было сложно подражать и следовать, и выразил свое разочарование по поводу того, что исполнители композиций Гиббов не имели того же уровня экстрасен¬сорного восприятия, которое, по утверждению братьев, играет важную роль в их коллективном процессе написания песен.
Признавшись Норри Драммонду из NME, что ему не нравится ни одна из кавер-версий, выпущенных ранее, до публикации интервью в сентябре того года, Барри заключил: «Я думаю, что каждый автор песни должен чувствовать так, как мы сейчас. Так или иначе, никто из тех, кто записывал наши песни, не сделал все так хорошо, как мы надеялись. Когда пишешь песню, то у тебя уже появляется идея, как ее лучше спеть, но ничего так и не получается, если кто-то другой ее записывает. Пока что никто не смог правильно понять песню, ее прочувство¬вать. Может, со временем мы поймем, что так оно и должно быть. Я думаю, что драматурги чувствуют то же самое, когда видят, как актеры сыграли те характеры, которые они создали».
1967 год был очень насыщенным, ведь помимо всего остального ребята помогли с парой синглов, в которых исполнители выпускали материал, который недавно сами The Bee Gees делали для себя. Джонни Юнгу, приехав¬шему из Австралии, дали «Craise Finton Kirk (Royal Academy Of Arts)» и «I Am The World» для выпуска в августе фирмой Polydor. И хотя никакого отклика из Великобритании не последовало, в Австралии песни вошли в пер¬вую тридцатку, в определенной степени благодаря включению трех дополнительных голосов на стороне А. Последовавшая за ними «Every Christian Lion Hearted Man Will Show You» в чарты не попала.
Пол Оскар Безелинк, сын адвоката из шоу-бизнеса, родился в Питерсборо вскоре после окончании Второй мировой войны, и первый раз привлек внимание Роберта Стигвуда в 1964 году, когда играл на фортепиано в группах Screaming Lord Sutch и The Savages. Роберт собственноручно взялся за сольную карьеру Пола в 1966 году, сделав первый из четырех синглов для его лейбла Reaction. Второй, «Join My Gang», был написан Питом Таунс-хендом, а третий, «Over The Wall We Go» Дэвидом Боуи. «Роберт Стигвуд решил провести мою кампанию, -говорит Пол. - Он сделал ее с певцом Симоном Скоттом. Было сделано много рекламных материалов и моих бюстов. Он решил, что меня надо назвать Оскар - это мое второе имя, так оно появилось. И было сделано много Оскаров, моих бюстов, которые выглядели, как Оскары».
Четвертым синглом был «Holiday». Пол воспользовался решением Polydor не выпускать версию The Bee Gees в Великобритании, несмотря на ее успех в Европе и Соединенных Штатах. По словам Пола, Робин был только рад оказать вокальную поддержку: «Я слышал запись, потому что Робин там пел на их альбоме. Песня была записана на студии в Портленд Плейс, и он там подпевал. Я не помню был ли там Барри, но Робин, естестве-ено, был и, по-моему, Морис тоже». Роберт Стигвуд отвечал за постановку, а Билл Шеперд за музыкальное руководство. Через несколько месяцев на фирме Polydor был выпущен следующий сингл, и произошло это еще до того, как его менеджер пришел к выводу, что рекламная идея для Оскара не работает. Его кампанию начали заново, но теперь уже он выступал под именем Пола Николса, и хотя до его хитов в чартах были еще долгие восемь лет, карьера звезды кино была не за горами. Между 1969 и 1999 годами он появился в 19 фильмах и телевизионных сериалах, из которых наиболее известными являются Tommy, The Jazz Singer и Just Good Friends.
Пока песня The Bee Gees «Words» поднималась в чартах в январе 1968 года, второй вышедший сингл из фильма The Mini Mob потерпел неудачу. Песня «All Our Christmases» была восьмой и последней у группы The Majority из Халла, выпущенной фирмой Decca. Гармоническая группа, как и The Bee Gees, они прекрасно справились с этой милой песенкой, которая вышла из-под пера всех трех братьев. Обескураженная этим последним провалом, группа The Majority вскоре распалась.
Между тем по ту сторону Атлантического океана другая гармоническая группа, нью-йорский квинтет выходцев из Италии под названием Sounds Of Modification, включила песню Барри «You» в свой альбом с тем же названием для Jubilee Records, альбом также появился в Великобритании, выпущенный филиалом EMI, Stateside.
Интерпретации композиций Гиббов другими артистами интересовали Барри совсем не из-за денег, хотя он лукаво настаивал на обратном. «Интересно, когда другой артист делает твою песню, - говорил он. - Потому что, когда что-то пишешь, то слышишь свой собственный голос. И поэтому, когда кто-то вкладывает в песню свои собственные идеи, то часто получается совсем по-другому. Здорово, когда такой артист, как Пол [Джонс], хочет записать одну из наших песен, да и Билли Фьюри тоже. Артисты такого калибра могут отличить хорошее от плохого. Безусловно, нас волнует не только престиж, но и деньги!»
Песней, о которой он говорил, была «One Minute Woman» Фьюри, но больше всего Барри интересовала другая, спетая бывшим вокалистом Манфреда Манна Полом Джонсом. Героем Барри тогда, а возможно, и сей¬час, был Пол Маккартни, и хотя на сингле фирмы Columbia, выпускавшей песню «And The Sun Will Shine», не были указаны Макка на ударных и Джефф Бек на гитаре, их участие в записи Пола Джонса должно было быть предметом гордости старшего из братьев Гибб.
Барри и Робин провели свое первое Рождество после отъезда из Австралии... в Австралии! Они путешество¬вали по стране по приглашению Роберта Стигвуда, которому очень хотелось представить их своей матери и, конечно же, им свою мать. Кроме того, братья воспользовались случаем снискать расположение австралийской музыкальной прессы в Сиднее, и, будучи там, они встретились с семьей Балмер. Лори, которой к тому времени было только 10 лет, поддерживала близкий контакт с Энди, они регулярно переписывались. Она очень хотела сделать музыкальную карьеру, и Барри ее не отговаривал, наоборот, он обещал помочь, если ее родители вер¬нутся в Великобританию. Выполнять обещанное Барри пришлось уже через месяц.
«Мы приехали в Англию в январе 1968 года, и я заключила контракт с Robert Stigwood Organisation, -вспоминает Лори. - По прибытии мы поселились в семье Гиббов, и это было замечательное время. Я регулярно участвовала во всех телевизионных и радиошоу, например на ВВС1 в шоу Club. Дети любят слушать, как поют другие». Иногда она даже участвовала в тех же шоу, что и The Bee Gees.
23 июля Барри оказал ей такое содействие, о котором она, наверное, и не мечтала. На студии звукозаписи The Bee Gees сделали для нее все возможное. Прежде всего ей дали две песни - «Treacle Brown» и «Four Faces West», которые были сочинены всеми тремя братьями. Хотя изначально песни были написаны для так и не снятого фильма Pippi Longstocking, они были отданы Лори, и, если не считать итальянскую версию песни «Treacle Brown», выпущенную в том же году Анной Марчетти, ни одна из них никем более не записывалась. И не только Гиббы пришли на студию для того, чтобы оказать поддержку, руководство и музыкальное сопровождение, но к ним присоединились и Колин с Винсом, которые играли на барабанах и гитаре, соответственно. Барри играл на ритм-гитаре, а Морис на клавишных. Для завершения картины отметим, что Билл Шеперд руководил музы¬кальной аранжировкой, а Барри пробовал себя как постановщик, хотя на выпущенном диске фирмы Polydor все братья были указаны как продюсеры.
Оборотной стороной могло бы быть то, что ее подавляло такое заметное присутствие The Bee Gees, но, если даже так оно и было, все равно юная Лори затмила всех. Лишь недавно те счастливчики, которым удалось услышать обе песни, узнали, что такой сильный голос принадлежал 11-летней девочке, даже не подростку, как думали раньше. Поэтому неудивительно, что ей пророчили блестящее будущее. Но, увы, этому не суждено было сбыться.
«Мой контракт сорвался, - поведала она. - Как это часто случается, когда задействованы и юристы, и родители, и дети. Но мое восхищение и благодарность семье Гиббов от этого ни чуть не уменьшились. И я еще долго переписывалась и перезванивалась с Энди».
Вернувшись в Сидней домой к родителям, Лори нашла еще один способ, как быть в курсе последних ново¬стей из Англии: «Лесли, сестра ребят, и [ее муж] Кит владели в Сиднее питомниками по разведению бультерьеров много лет, и через них я могла узнавать о том, как идут дела».
Похоже, что английский опыт Лори сослужил ей хорошую службу, ведь ее карьере могут позавидовать многие. Она гастролировала и записывалась - под разными псевдонимами - с такими людьми как Клифф Ри¬чард, Тина Тернер, Брайан Ферри, Джо Кокер, Лайонел Ричи, U2, Джордж Харрисон, Ван Хален и Джонни Роттен. Она продолжает выступать на Золотом побережье Австралии вместе с Джонни Вэллинсом как дуэт Short Notice. Впервые Лори встретила Джонни в Англии в 1968 году, когда он был в группе Tin Tin, a 13 лет спустя они поженились, и теперь у них растет четырехлетний сын Сэм, который, кажется, унаследовал талант своих родите¬лей и деда по материнской линии.
Огромные надежды, которые братья и компания Polydor возлагали на Лори, разбились о юридические фор¬мальности. Со следующими протеже у них таких проблем не будет, и опять же в ход пойдут их австралийские записи.

 Отправлено: 10.11.07 04:58. Заголовок: Глава 15

15 ДА БУДЕТ ЛЮБОВЬ!
«Я женился и откровенно признаюсь, ничего хорошего из этого у нас не получилось, - рассказывал Барри Крису Веббу из журнала Rave. - Я не советую жениться рано... потому, что можно сделать ошибку, и с этим придется потом жить всю оставшуюся жизнь. Если двое любят друг друга, то они могут сделать только одно -жениться. И ни я, ни кто другой их не остановит. Им придется учиться на своих ошибках».
Барри говорил вообще обо всех парах, которые женятся слишком рано, но вполне возможно, что имел в виду двоих молодых людей. Но ни Робин, ни Морис не хотели признавать, что им надлежит учиться на ошибках старшего брата, что у него есть веские доводы на сей счет.
Романтические отношения Мориса и Лулу, пережив взлеты и падения, возобновились вновь, Дейв Джонс и Саролта ушли в прошлое, и Морис старался всячески преуменьшить значение былых отношений Лулу и вокали¬ста группы The Monkees.
«Дейв Джонс был моим хорошим другом, - говорит Морис. - И после того как я разругался с Лулу по телефону, мне позвонил Дейв и сказал: 'Я хочу пригласить Лу на ужин с друзьями, как ты на это смотришь?'. И я ответил: 'Встречаться с ней больше не собираюсь, иди веселись', и бросил трубку. А они нащелкали кучу фото¬графий и представили все так, будто у них был роман в течение полугода, хотя Лу провела с ним один вечер. Да она даже и не хотела никуда идти. Позвонила мне на следующий день, плакала и говорила, что ей очень жаль».
Позднее Морис очень пожалеет о том, что не принял ее извинения. «Это был просто период взросления, и все, - признает он. - Мы чувствовали себя ужасно врозь, и когда снова стали встречаться, то я понял, что никто другой мне больше не нужен. Из Лос-Анджелеса я ей звонил по два раза в день. Потом она мне перезванивала. Мы наговаривали по 90 минут...»
Морис вспоминает первую встречу с будущими родственниками: «Я отправился в Глазго, чтобы познако¬миться с родителями Лулу, и мне сказали, что Билли, который младше Лу, приедет на вокзал, чтобы меня встретить. Я сошел с поезда, пошел по платформе и увидел его. Мне не нужно было ничего говорить - я знал, что это Билли. Я подошел к нему и сказал: 'Ты ведь Билли, да?'. Он ответил: 'Ты, должно быть, Морис?'. Так мы встретились».
Билли Лоури первая встреча с Морисом запомнилась по совсем другой причине: его будущий деверь был одет в яркую желтую куртку с изображениями желтых и серых жирафов.
А тем временем у Робина и Молли уже состоялась помолвка, со дня ее прошел почти год, и Робин наконец назначил день свадьбы. К тому времени они уже довольно долго жили в небольшой квартире в Паддингтоне. Робин шутил: «Это потому, что хотелось быть уверенным: Молли интересуют не только мои деньги». Но Молли сказала, что они специально решили пожить какое-то время вместе, прежде чем связать себя узами брака.
«Я хотела быть уверенной, что наш брак не повредит Робину или группе, - объясняла она. - Я не хотела, чтобы он повлиял на популярность группы, хотя, думаю, в наши дни дети взрослеют гораздо раньше и у них более зрелое отношение к тому, что их поп-любимцы женятся. Они принимают это гораздо легче, чем раньше. Заметьте, что мы три месяца обсуждали вопрос женитьбы, прежде чем Робин наконец назначил дату - 4 декабря. Это очень в его духе».
Молли представляла себе тихую свадьбу, надеясь, что их планы останутся тайной для прессы: «В начале знали только моя семья и Робин. Затем эта новость попала в газеты, и на этом спокойная жизнь закончилась».
«Мы поженились в бюро записей актов гражданского состояния, потому что я не являюсь приверженцем ни одной религии, - объяснял Робин. - Я бы чувствовал себя лицемером, если бы женился в церкви. Я верю в Бога, но это мой Бог, а не чей-то еще».
Итак, новоиспеченные мистер и миссис Робин Гибб вышли из лондонского из здания Caxton Hall в Лондоне, где проходила церемония бракосочетания, под шквал вспышек фотоаппаратов и отправились на празднование в свой новый дом в эксклюзивном месте на Монпеллье-сквер в Найтсбридже.
«Я не знаю, сколько там было людей, - говорил Робин о приеме. - Но если судить по количеству окурков, которые они втоптали в ковры, то их должно было быть несколько тысяч. Мы расставили пепельницы по всему залу, но никто их не использовал. Они гасили свои сигареты прямо о ковры - это было неслыханно. Я думаю, что там было человек 150, а мы знали из них не больше 10. Всех остальных пригласил Роберт Стигвуд. Там было полно журналистов».
Оглядываясь в прошлое, Робин сказал: «Я женился, когда мне стукнуло 18, но это никак не связано с тем, что я не был счастлив. Я не был счастлив ни до того, ни после. И все же это, наверное, одна из нескольких ошибок, которые я тогда сделал. Как жаль, что в восемнадцать я не понимал всей ответственности такого шага. Я позна¬комился со своей женой... после того, как мы приехали в Англию, а она работала с The Beatles и Брайаном Эпстайном и всеми остальными. Мы поженились, как это делали многие другие в то время - не подумав. У нас не было детей, пока мне не исполнилось 22, а до этого мы жили странной непредсказуемой жизнью. Жили на нервах. Я то стремился к уединению, то проявлял неуступчивость, да я вообще, наверное, не создан для семейной жизни. Безусловно, моей жене было со мной не сладко».
Позднее в декабре Робин и Молли отправились в Швейцарию в свадебное путешествие, которое, по словам Робина, вполне могло стать концом их брака.
«Мы зарезервировали шале около Женевы, - рассказывал он. - Но так получилось, что агент бюро путеше¬ствий забыл меня предупредить об опасностях сезона оползней, к которому мы, не ведая о том, подоспели. Шале представляло собой деревянную хижину, расположенную у склона горы в милях от какого-либо жилья. Однаж¬ды ночью снег сошел вниз единым покрывалом. Вместе с ним обрушилась часть горы прямо перед нашей ма¬ленькой хижиной... У нас не было телефона. Одна маленькая печка и немного топлива. Не было центрального отопления и пришлось жить на кухне. Продолжалась снежная буря, но я вышел из шале и застрял в снегу. Я уже почти задохнулся, когда тот француз увидел меня в свете своего фонаря и прокричал, чтоб я не двигался, пока он не протянет веревку. Но он не мог тянуть ее по льду, а к тому времени снег был мне уже по шею, и им пришлось подогнать грузовик и найти цепь, чтобы меня вытащить. Той ночью я чуть не умер».
Уже знакомый и прежде со смертельной опасностью (падение с велосипеда в детстве, автомобильная авария в Австралии, потом Хитер Грин), Робин саркастически заметил: «Я не знаю, почему выбирали именно меня, но я надеюсь, что кто бы ни отвечал за то, что я чуть не погиб, понял - я еще к этому пока не готов».
Став вдруг опять серьезным, он добавил: «Из-за того, что мне едва удалось спастись, я научился ценить мелочи в жизни. Я все еще помню крушение поезда и то, как тогда думал, что умру. У меня нет ночных кошма¬ров, связанных с авариями, но, когда я все же их вспоминаю, у меня по спине бегут мурашки».
Замерзший и голодный, Робин наконец добрался до шале, где единственной едой было одно яйцо и кусочек сыра: «У меня нашлось сырое яйцо. Его было не с чем приготовить, но я скажу вам, что это было самое вкусное, что я когда-либо ел. Молли болела, и я очень плохо себя чувствовал на следующий день - а это был, между прочим, Новый год. Потом к входной двери подъехало такси... Это приехал мой друг, которого я пригласил и забыл об этом. Он вытащил из кармана бутылку виски, и мы тут же начали праздновать Новый год. Потом мы все запрыгнули в такси и отправились в Париж, чтобы провести там настоящий медовый месяц».
Вернувшись в Великобританию, Молли поделилась, что в ближайших планах у них нет появления малень¬ких Гиббов. «Я выросла в большой семье - нас семеро, и хотя у нас, безусловно, нет тех трудностей, с которыми столкнулись мои родители, когда поднимали нас на ноги, Робин и я не хотим иметь кучу детей, потому что тогда не сможем вести свою совместную жизнь так, как сейчас. Мы хотим двоих или троих, но не в ближайшие годы».
Не хотела она и сопровождать Робина во время гастролей The Bee Gees. «Я отправилась с ним в турне по Германии, - рассказывала она, - но это не так уж здорово для женщины - все время путешествовать. Я не люблю быть около Робина, когда он работает. Когда я еду с ним за границу или нахожусь в студии, то всегда остаюсь сама по себе. Он слишком занят, чтобы проводить со мной время, а я чувствую, что мешаю. А раз не получается часто видеть друг друга, то лучше я останусь дома».
«Я знаю, что чувствует Молли, - соглашается Робин. - Знаю, что она бы лучше осталась дома - так получа¬ется. Но она знает, что, если захочет, всегда сможет ко мне присоединиться».
В то время пока Робин сражался со снежными заносами в швейцарских альпах, Морис и Лулу объявили о своей помолвке на первом шоу ее новой двойной программы на телевидении ВВС под названием Happening For Lulu, которая вышла вслед за очень популярным сериалом Lulu's Back In Town. В программе, вышедшей в прямой эфир 28 декабря в 16.15, во время 43-минутного шоу Лулу исполнила такие песни, как «Cry Tike A Baby», «Why Did I Choose You», «My «Ain Folk», песню The Bee Gees «To Love Somebody» и Стиви Уандера «For Once In My Life», а потом спела вместе с Морисом.
Хотя Морис признавался в том, что очень сильно нервничал перед первым появлением в телевизионной передаче без остальных членов группы, его нервозность не бросалась в глаза, а они дуэтом с Лулу исполняли песню Донована «What A Beautiful Creature You Are». Довольная Лулу заявила: «Это было лучшим номером шоу, но я человек заинтересованный! Я боялась, что мы немного перестарались. Морис хотел бы больше заниматься игрой на фортепиано. Он серьезно настроен на то, чтобы стать известным пианистом. Может, мы вместе с ним напишем песню?».
Это шоу позволило Морису продемонстрировать свои способности игры на клавишных, когда оркестр Джонни Харриса из 32 музыкантов аккомпанировал ему во время «Seven Seas Symphony». Среди других гостей были группа The Cartoons, которая исполнила песни «Penny For The Sun» и «Tommy Jug», причем последнюю вместе с ведущей программы, и ансамбль The Tremeloes с песней «Nothing But A Horse Party» и версией Боба Дилана «I Shall Be Released» под аккомпанемент оркестра Харриса. В течение всего шоу выступала женская танцевальная группа Pan's People и двое мужчин-танцоров. Но гвоздем программы, безусловно, стало объявле¬ние о предстоящей свадьбе Лулу.
«Около четырех месяцев назад я решил, что хочу сделать предложение, и за неделю до Рождества сказал: 'Давай поженимся', - рассказал Морис журналисту Ричарду Грину из NME. - Но Лулу ответила: 'Давай сначала обручимся'. И я согласился. Это не была спешка, просто так случилось. Никто нас ни чему не подталкивал. Честно говоря, я не могу сказать, когда мы поженимся. Думаю, что когда найдем время».
Если уж время для свадебной церемонии было сложно найти, то вопрос о свадебном путешествии вообще не поднимался. «Я честно не знаю, будет ли время, - говорила Лулу. - Я думаю, что у нас будет пара дней для отдыха где-нибудь. Я могу где-то пожертвовать работой, но Морису надо думать еще о четырех парнях. Я надеюсь, что мы где-нибудь отдохнем вместе. Но сейчас я работаю на телевидении, затем будут съемки, и когда они закончат¬ся, начнутся мои выступления - потому пока что так и будем скучать друг без друга».
Морис в свою очередь упрашивал Лулу приехать в Испанию во время съемок [Lord Kitchener's Little Drummer Boys]: «Если получится лишь на выходные, все равно хорошо. А вообще нам будет очень тяжело, когда поженим¬ся, вот так часто быть друг без друга».
Возможно, предчувствуя будущие сложные времена, Лулу согласилась: «Да уж, нам, видимо, придется как-то справляться. Может быть, удастся сделать так, что будем работать недалеко друг от друга, но не думаю, что так будет часто получаться».
Морис оставался оптимистом в отношении совместного будущего, хотя было очевидно, что друзья этой уверенности не разделяют: «Все говорят, что не надо жениться на той, которая занимается тем же делом, что и ты. Но почему? Это ведь замечательно, когда она понимает особенности твоего дела, когда, скажем, тебе нужно уехать на недельные гастроли. Воспринимает это как должное».
Лулу продемонстрировала свое обручальное кольцо и сказала: «Морис обожает водить машину, а я люблю разглядывать витрины. Мы проехались по многим деревням в Кенте, и я увидела это кольцо в маленьком мага¬зинчике. Сапфир в окружении бриллиантов - кольцо эдвардианского времени, обработанное в стиле кабошон, что означает - камень округлой формы, неограненный. Мне нравится, потому что хорошо смотрится».
Она рассказала, что ее менеджер Мэриан Мэсси очень обрадовалась новостям: «Она была взволнована, как я, и предложила мне оставить бизнес через год. Она совсем не соответствует тому образу менеджера, который сложился среди нас. Она не волнуется за себя, а хочет быть уверена, что я счастлива. Сперва я с ней не согласи¬лась, но чем больше я об этом думала, тем лучше понимала, что она имеет в виду. Я пока не собираюсь бросать работу. Может, позднее, когда у нас появятся дети. Вы меня можете представить в бигуди и переднике за уборкой дома? Вот хохма!».
«Ну, это будет, когда родится первый ребенок, - заметил Морис. - Она хочет пятерых деток. И я тоже. Здесь мы полностью согласны друг с другом. Неправда ли, неплохо, когда у новобрачных полное понимание по тако¬му вопросу?»
Они также договорились о том, когда у них появится первый ребенок, — «года через два», по словам Мориса. Он все продумал: «Если у нас в скором времени родится ребенок, то это получится случайно. Мы хотим сначала получше узнать друг друга. Когда появляется малыш, то все внимание пары переходит на ребенка, и поэтому многие браки, в которых дети появились очень рано, распадаются».
Между тем Барри продолжал размышлять над переменами, происходившими с группой: «Я думаю, что пришло время, когда нам нужно что-то менять... не то чтобы полностью отказаться от поп-музыки, но заняться еще и кино. Так мы не только не потеряем своих поклонников, но и приобретем новых...».
Но вместо этого нашелся более разумный выход: «Мы поняли, что можем по-разному общаться с фанами и все еще оставаться вместе. Так, например, Морис выступал на шоу Лулу, где играл на клавишных в сопровожде¬нии оркестра. Никто из наших юных поклонников и представить не мог, что увидит его там без The Bee Gees. А в другой раз Робин может выступить самостоятельно. Морис сейчас больше всего времени проводит с Лулу. Если бы он не влюбился, мы бы, конечно, больше времени проводили вместе. А Робин вообще женат, так что не может быть все так, как было раньше».
Барри продолжал играть свою роль старшего мудрого брата. «И Робин, и Морис знали, что я думаю по поводу брака, - напомнил он смиренно. - Морису я сказал: 'Ты ведь все равно это сделаешь и тебе не обязательно слушать мои советы'. Так же было и с Робином. Я все же беспокоюсь, потому что они оба женились раньше меня. Я учился на своих ошибках. Надеюсь и молюсь, что Робину и Морису этого делать не придется».
Морис не очень уважительно отнесся к совету брата. «Наезды Барри меня не волнуют просто потому, что его слова надо делить по крайней мере на два, - ответил он. - Я хочу сказать, что он говорит верно, но все же преувеличивает. Барри много говорит, потому что чаще других дает интервью - и он ведь вас не подводит, не так ли? Когда Лу и я объявили о том, что собираемся пожениться, а он вдруг заявил журналу Disc, что мы слишком молоды, я ответил ему просто: 'Слушай, Барри, мы любим друг друга, и мы поженимся, чтобы ты ни думал. Если бы тебе кто-то сказал, что ты слишком молод, когда ты сам собирался жениться, ты бы тоже не слушал никаких братских советов'».
Барри и Линда провели рождественские каникулы в Австралии, и он использовал эту поездку для поиска нового таланта, заявив: «Я заключил контракт с группой, состоящей из одних девушек, которые наверняка станут скоро известны в мире поп-музыки. Я сам собираюсь с ними работать и писать им песни. Я знаю о чем говорю -посмотрите на The Marbles... Они обычные привлекательные милые девочки. Как ни странно, они англичанки... Эти девочки ни на кого не похожи. У них потрясающее чувство такта и замечательное чувство юмора. Еще у меня есть парень на примете, который приедет через три - шесть месяцев. Это мой старый приятель Ронни Бернс, он очень хорошо известен в Австралии. Я знаю, что это здесь ничего не значит, - мне ли не знать! Но у него отличный голос, и сейчас самое подходящее время для появления на сцене нового хорошего певца».
Отдых начался неудачно, поскольку из номера Барри и Линды в отеле «Шеврон Хилтон» в Сиднее украли драгоценности на сумму 8000 фунтов стерлингов. Барри сказал с кривой усмешкой: «Воры любезно распаковали все мои чемоданы и даже забрали мои брюки!».
Любовь Барри к драгоценностям была хорошо известна. Он однажды давал интервью, когда на нем было драгоценностей на 16.350 фунтов стерлингов, заявляя, что у него в банковском сейфе есть еще на 5000 фунтов стерлингов. «Бывало, я приходил в магазин Woolworth и покупал все, что блестит, - сообщил он. - С годами коллекция увеличивалась. Мне нравятся кольца с необычными огранками. На меня не так уж пялятся, когда на мне много драгоценностей, и я не считаю, что это хвастовство. Я не считаю, что трачу деньги зря, когда покупаю ювелирные изделия. Я верю в капитал, поэтому и собираю ценное движимое имущество, то, что всегда можно продать дороже, чем купил».
Полиция Сиднея нашла похищенные изделия, которые возвратились к Барри, но сага на этом не закончи¬лась. Возвратившись в Великобританию 19 января, он был остановлен при попытке пройти через «зеленый кори¬дор» в аэропорту «Хитроу». Внезапно появились офицеры таможенной службы Ее Величества, и при проверке выяснилось, что в кармане Барри находятся золотые часы с бриллиантами на сумму 3000 фунтов стерлингов, которые он купил во время путешествия. Напуганный и сконфуженный, он заявил, что купил часы в Лондоне и подписал об этом бумаги.
По словам адвоката Дэвида Хартера, Барри очень устал после 25-часового перелета и потому «запаниковал и сказал неправду». Но не умышленно - на самом деле он положил часы в карман, потому что они цеплялись за колготки Линды. И все же Барри обвинили в уклонении от таможенной пошлины. В конечном счете дело уладили к июню следующего года, после того как часы были конфискованы, а Барри заплатил штраф в разме¬ре 2000 фунтов стерлингов за уклонение от таможенной пошлины и 500 фунтов за ложное заявление.
Но времени, чтобы прийти в себя, восстановиться после всех событий и утомительного перелета, не было. Уже на следующий день The Bee Gees приступили к записи телевизионной программы, посвященной Тому Джон¬су. Две недели спустя, в День святого Валентина, Морис вручал награды журнала The Disc & Music Echo, и Лулу получила четыре из них.
Морис и Лулу настаивали на том, что хотят, чтобы в свадебной церемонии принимали участие лишь очень близкие люди, чтобы она прошла тихо и незаметно. «Это такое событие, к которому ты будешь мысленно возвращаться и через 20 лет. Это очень личный, очень важный день в жизни», - сказала Лулу. После чего она сделала заявление для прессы, сообщив дату, время и место свадьбы, и тем самым дала понять, что свадьба будет какой угодно, но только не тихим незаметным событием.
Барбара и Хью Гибб обосновались в Джеррардз Кросс, Букингемшир. Там-то Морис с Лулу и заприметили живописную церковь Святого Джеймса. Они решили, что она будет идеальным местом для их свадьбы.
Лулу подъехала к церкви 17 февраля 1969 года с двадцатиминутным опозданием и увидела там полицию, отчаянно пытавшуюся удержать трехтысячную толпу. Люди толкались и пихали друг друга, пытаясь хоть мель¬ком увидеть миниатюрную певицу в ее свадебном наряде, состоявшем из белого мини-платья, белых сапог и длинного белого пальто с капюшоном и отделкой из норки.
Робин на свадьбе своего брата-близнеца выступал как шафер, а дочка Мэриан Месси, менеджера Лулу, Шарон, шестилетняя Бери Гибб и десятилетняя сестра Лулу Эдвина были подружками невесты. Младшие братья жениха и невесты - десятилетний Энди Гибб и шестилетний Гордон Лоури выступали пажами. По словам неве¬сты, они смотрелись очаровательно в своих шотландских юбках (килтах) и вельветовых курточках. Среди гос¬тей были Синтия Леннон, Кении Роджерс, Микки Моуст и, конечно, Барри.
«Когда я вышла в свадебном наряде, отец посмотрел на меня и заплакал, - вспоминает Пулу. - Я всем говорила, что нисколько не волнуюсь, уверенно себя чувствую, но когда вошла в церковь и увидела Мориса... Ой, я не знаю, просто почувствовала, что подступили слезы... Я спросила отца, есть ли у него носовой платок, он его достал, вытер свои глаза и положил обратно в карман. Вот так я и шла по проходу, а слезы вместе с тушью текли по лицу. Но потом, когда я стояла уже перед алтарем с Морисом и посмотрела на него, мне захотелось сразу и плакать и смеяться. Я чувствовала огромную любовь к нему».
Позднее Лулу призналась: «Замужество было для меня очень импульсивным шагом. Я не из тех, кто любит несерьезные, ни к чему не обязывающие отношения. Но если уж я приняла решение, то дальше действую очень быстро. Так все и случилось».
Возможно, они не очень серьезно размышляли над тем, как будут вести совместную жизнь. «Может быть, все дело в нашем воспитании, - говорила она. - Я думаю, что кто-то и удивился, особенно в наши с вами дни. Это опасно - выйти замуж так рано, но ведь есть и свои плюсы - молодые взрослеют вместе скорее».
Через три дня после свадьбы все вернулись к обычным делам. Лулу возобновила репетиции своего телеви¬зионного шоу и готовилась представлять Великобританию на конкурсе Евровидения в следующем месяце. Мо¬рис и обе их мамы сопровождали Лулу на конкурс в Мадрид, который закончился беспрецедентно - четыре песни набрали одинаковое количество голосов. Но тем не менее Лулу взяла реванш. Ее «Boom Bang-A-Bang» попала в первую десятку и стала большим хитом, а три другие песни, по ее же словам, «не попали никуда».
Морису нравилась его новая роль мужа Лулу. Он чувствовал себя на высоте: «Я всегда был в тени своих братьев. На улице люди говорили: 'Вот этот с большими зубами - Робин, а вот тот, симпатичный, Барри -лидер группы'. А про меня говорили просто: 'Это один из The Bee Gees'. Но, по крайней мере, теперь у меня самая красивая жена. Никто меня не знал, пока я не встретил Лулу. Даже ее мама спрашивала: 'А который из них Морис?'. Все шесть месяцев с момента нашего знакомства с Лулу она думала, что та встречается с Барри. В Бирмингеме... где Лулу выступала в кабаре, мы зашли в магазин, и какая-то женщина попросила у Лулу автограф. Затем она повернулась ко мне и сказала: 'И просим вас тоже, Барри'. В тот день это повторилось не раз. Я уверен, что люди в таких удаленных городках, как Данди, абсолютно уверены, что Лулу вышла замуж за Барри. Они полагали, что она должна была выйти замуж за самого симпатичного парня в группе».
Годы спустя Лулу смеялась: «Иногда мне кажется, что Барри и я были предназначены друг для друга. Так много людей ошибались, думая, что я его жена. Я сказала маме, что встречаюсь с одним из The Bee Gees. Она спросила: 'А это тот, который симпатичный?'. Я ответила: 'Да', имея в виду Мориса, но она думала, что я имею в виду Барри!».
После конкурса Евровидения у Мориса и Лулу наконец появилась возможность хоть и с опозданием, но отправиться в свадебное путешествие в Акапулько. Их сопровождали Барри и Линда.
Развод Барри и Морин еще не был до конца оформлен, и Барри не мог, да, по-видимому, и не хотел посвя¬щать себя кому-то целиком. «Сейчас у меня есть идеальный партнер, - говорил он. - Я люблю Линду. И это не просто любовь. Но я на ней не женюсь, пока не буду уверен, что нам формальности брака необходимы. Она самый добрый человек из всех, кого я когда-либо встречал. Но мы подождем, и через два года я буду знать, сможет ли Линда меня выносить. Всегда лучше подождать».
* * *
Все еще было полно слухов о том, что Барри собирается покинуть The Bee Gees ради карьеры в кино, но Робин каждый раз решительно отрицал любую вероятность раскола.
«Он никуда не уходит, - настаивал он. - Мы будем вместе, потому что мы не какая-нибудь там поп-группа, мы соавторы в нашей работе и нам нравится выступать и записывать то, что мы сочиняем, но мы не занимаемся однодневками или чем-либо подобным. Я надеюсь, что и дальше будем вместе петь. Мне нравится ставить фильмы, я получаю от этого огромное удовольствие. У меня дома есть кино- и видеозаписывающая аппаратура, и я могу крутить свои фильмы по собственному телевизору. Это то, что мне лично нравится. Что же касается группы, то, я думаю, мы еще долгие годы будем вместе. Между нами очень тесная творческая связь».
Но Барри, который начал себя чувствовать в группе аутсайдером, жаловался: «У братьев теперь другая жизнь, поскольку они оба женаты. А я стал одиноким рейнджером. Они оба женаты, как и Колин, а я на пути к холостяцкой жизни. Мой развод будет оформлен месяцев через семь, и я стану снова холостяком. Поклонникам не нравится, когда их кумиры женятся. Я хочу пожить один какое-то время. Должен же быть в группе хоть один холостяк. Больше не могу видеться с братьями так часто, как бы мне хотелось. Когда работаем, мы вместе, но когда не работаем, то встречаемся редко... Это меня сильно задевает, но я должен смириться с тем, что мои братья женаты... Теперь, я думаю, мы должны получать больше удовольствия от наших встреч».
Том Кеннеди вспоминал, что в самой группе в то время были какие-то перебранки, но, как это часто бывает в семьях, советы «посторонних» решительно отвергались. «Не важно, насколько сильны аргументы братьев, - говорил Барри. - Никогда нельзя вмешиваться, потому что они тогда всем скопом накинутся на тебя. Ну вы знаете, как это бывает».
Группа еще какое-то время после ухода Винса Мелоуни поддерживала с ним дружеские отношения. Он приходил к ним на сессии записи, а Барри посетил несколько сессий Ashton, Gardner & Dyke. Винс быстро сообразил, что его пребывание в The Bee Gees скорее поможет, чем помешает его новой карьере: «Это очень здорово для нас, что я работаю в группе с мировой известностью. Надеюсь, что это поможет нам стартовать».
Поясняя свое намерение в дальнейшем играть в основном закулисную роль, он сказал: «Я не стану для вас «человеком-вывеской».
Но как бы он ни вглядывался в свое будущее, было ясно, что там не обойтись без багажа прошлого. «Все без толку. Я никак не вписывался в The Bee Gees, - сказал Винс с сожалением. - Я становился как бы двигателем талантов братьев Гибб. А надо было уйти и сделать что-то самому. Моей музыкой всегда был блюз, я просто пытался приспособиться к музыкальному стилю, который никогда не чувствовал по-настоящему своим. Я не жалуюсь, я прошел хороший путь с The Bee Gees, увидел мир, но пришло время расстаться. Все ребята знали о моем решении, и мой уход состоялся при общем согласии. Я не ощущал себя лишним в группе, но, возможно, из-за их необычайных способностей все крутилось вокруг них. Что касается публичности, славы, то ни я, ни Колин никогда особо не волновались, что на нас не обращают внимания. Нас это не волновало. Случалось, конечно, когда мы не соглашались по музыкальным вопросам, но никогда до такой степени, чтобы это приводило к ссоре. Конечно, у Гиббов было больше власти, чем у меня, но все главные решения за The Bee Gees окончательно принимались нашим менеджером Робертом Стигвудом. Я научился многому, как решать дела, у Роберта».
Но чему Винс все же не научился у Роберта, так это чувству такта и осмотрительности, и потому по простоте душевной добавил огня в уже тлеющий костер раздора, сообщив падким до сенсаций газетчикам: «Только меж¬ду нами - я не удивлюсь, если группа вскоре опять расколется».
Колин Петерсен тоже предчувствовал грядущие беды, сказав: «Уход Винса нанес больший урон группе, чем многие думают, и мне кажется, вряд ли The Bee Gees смогут выдержать уход еще одного человека. Каждый из нас, сейчас покинув группу, грозит тем самым развалить ее полностью. В этом году нам нужно заниматься фильмом, а после этого, по-моему, работа The Bee Gees будет ограничиваться записями».
Женившись, Колин начал заниматься и другими делами: создал инвестиционный трест вместе с женой Джоанн, строил планы режиссирования звукозаписей. Он возобновил сочинительство в партнерстве со своим австралийским другом Карлом Гросзманом. «Я не такой, как все остальные, - пояснял он. - У меня больше интересов своих, не касающихся группы. Я озабочен решением денежных вопросов, потому что думаю о буду¬щем. А братья чаще всего живут сегодняшним днем».
Какими бы ни были у братьев ссоры на профессиональные темы, все трое нормально строили свои взаи¬моотношения. Робин считал свою семейную жизнь замечательной и пояснял: «С Молли у нас настоящий дом, и я с ней самодостаточен. Могу покинуть The Bee Gees и мир поп-музыки через парадную дверь в любой момент, как только захочу. А потом сидеть на полу и играть в лудо (детская настольная игра. - Прим. перевод¬чика) с Молли. До того как встретил Молли, никогда не думал о женитьбе. Но ведь мне сейчас только 19. Вы знаете, как это все происходит. Я начал с ней заговаривать и все такое. Потом предложил куда-нибудь сходить и, к моему огромному удивлению, она согласилась. Никогда не думал о том, какая именно должна быть девушка, на которой я женюсь. Никогда не говорил, что у нее должна быть идеальная фигура, что она должна быть брюнеткой или блондинкой, маленькой, большой или какой-то там еще. Я просто собирался принять ее такой, какая она есть».
Молли же понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к смене деловой обстановки офиса на домаш¬нюю в Кенсингтоне: «Снова и снова я скучаю по всем тем людям - в офисе NEMS все время что-то происходило. Но ведение домашнего хозяйства - это ...

 Отправлено: 10.11.07 04:58. Заголовок: Глава 15

... тоже работа, причем на полную ставку. Мне нравится самой вести хозяй¬ство. Я готовлю и, кроме того, записываю все песни Робина, исправляю орфографические ошибки. Я его личный секретарь, работа моя оплачивается семейным благополучием».
Молли, кроме того, сообщила, что они с Робином подыскивают себе новое жилье. «Наш дом изначально уже был обставлен, но что-то нет у нас желания что-нибудь делать в доме, который тебе не принадлежит, - добавила она. - Мы не хотим жить слишком далеко, но нам бы хотелось иметь милый старый дом с участком земли. Робин посмотрел несколько мест, но сроки аренды там оказались слишком короткими».
Похоже, что для нее самой большой проблемой были преданные поклонники The Bee Gees. «Больше всего неудобств доставляют фанаты, - поведала она. - Они приходят к дому, кричат и обзывают меня по-всякому. Сначала я хотела им ответить и гнать их метлой, но потом привыкла. Это ведь Робину будет хуже, если я прогоню их. К тому же они всего лишь дети, и им завидно, что я увела у них Робина».
У Линды Грей тоже были проблемы с поклонниками. «Совсем недавно в газетах появилось много фотографий, где я с Барри, - сказала она. - Некоторые поклонники узнали мое имя и начались злобные звонки по телефону. Это очень неприятно, но что уж совсем невыносимо, так это письма с отравленными чернилами. Я никогда не думала, что люди могут так низко пасть».
Тем не менее она была безмерно рада своему новому стилю жизни. «Мои ноги редко касаются земли, -рассказывала Линда. - Кажется, что Массельбург находится за сто миль отсюда. Первое, что мне хотелось сделать, после того как я познакомилась с Барри, так это посмотреть Лондон. И я его посмотрела. Узнала о таких вещах, о которых даже не подозревала. Мы ходили по всем закрытым клубам, ели в лучших ресторанах, нас без конца приглашали на разные премьеры и вечеринки. Я знакомилась со звездами, поклонницами которых была. С тех пор вместе с Барри я объехала почти весь мир. Мы были в Лос-Анджелесе, Голливуде, Риме, Найроби, Сиднее, Сингапуре, Вене... трудно найти город, страну, в которой я не была вместе с ним».
Морис и Лулу переехали в свой новый коттедж Тюдора около Виндзора. «Морис и я все лучше узнаем друг друга, - говорила Лулу Джун Саусвос из журнала FAB 208. - Двоим нужно время, чтобы узнать друг друга -действительно узнать, даже если вы очень любите друг друга. Это не происходит в одночасье. Теперь мы знаем, что нам многое нравится одинаково - одежда и музыка, шутки, дети... До свадьбы мы много времени проводили в походах по магазинам в поисках вещей для квартиры Мориса. И я всегда целовала его на прощание на пороге дома. Я не против тех людей, которые живут вместе до брака, но в браке - это лучше! Я прежде всего жена. Жизнь - это любовь, замужество и дети. Мы надеемся, что со временем у нас будет трое или четверо малышей. Сначала девочка - Морис хочет девочку, а потом мальчик. Может быть, через год, кто знает? Нам сказали, что первый год совместной жизни самый тяжелый. Если это так, то мы никак не можем дождаться следующего. Я хочу сказать, что мы даже не можем себе представить, как можно быть счастливее, чем сейчас...»

 Отправлено: 10.11.07 07:44. Заголовок: Если можно , wildcat..

Если можно , wildcat , то выкладывай ещё .

 Отправлено: 13.11.07 04:23. Заголовок: Глава 16-1

16 ТЫ МЕНЯ НИКОГДА НЕ УВИДИШЬ
Следующим кандидатом в синглы The Bee Gees стала песня «Odessa - City On The Black Sea» («Одесса -город на Черном море»), которая сначала называлась «Odessa On The White Sea» («Одесса на Белом море»), которая до сих пор остается одной из самых грандиозных затей The Bee Gees. Ее название появилось благодаря буклету для туристов, который Робин однажды прочитал. Песня имеет простое строение «куплет-припев», к которому добавили вступление и заключение, исполняемые в величественном темпе. Он придает музыке ощу¬щение настоящей мощи. Стихи - отличный образчик потока сознания - рассказывают историю единственного человека, который выжил после катастрофы вымышленного британского корабля «Виктория», затонувшего после столкновения с айсбергом в Балтийском море. После вступления, исполняемого оркестром, и нескольких вводных строк, которые поет вся группа (они больше не повторяются), идет первый куплет. Его поет Робин своим звенящим голосом под нечастый аккомпанемент ритм-гитары и тихие звуки фортепиано. Потом ритм замедляется, а все три голоса сливаются в мощном медленном припеве, но ведет Робин - в настоящем оперном стиле. Во втором куплете добавляется электрическая бас-гитара. Хотя мелодия та же, ритм ускоряется, а припев звучит еще более напряженно, усиленный партией виолончели, исполняемой Полом Букместером, и высокими по тональности звуками в исполнении Робина. Расширенная заключительная часть, инструментированная в чет¬ком ритме, сопровождается групповым вокалом без слов, который звучит с нарастающей силой. Потом все резко обрывается и мелодия возвращается к началу в исполнении оркестра и голосов.
Группа обсуждала возможность разделить песню продолжительностью восемь с половиной минут так, что¬бы ее можно было записать на обе стороны семидюймового диска. Традиционный лимит для сингла - три мину¬ты - за год до этого был превышен двумя подобного рода произведениями длиной семь с лишним минут, оба они стали хитами. Это «MacArthur Park» Ричарда Харриса и «Hey Jude» The Beatles. И ни один из них не делили на две части. От идеи выпустить песню в виде главного сингла альбома отказались потому, что The Bee Gees не хотели, чтобы про них говорили, будто они просто следуют моде.
«Я все работал и работал над записью песни «Odessa», - с горечью рассказывал Робин, - а потом позвонил Роберт Стигвуд и сказал, что это самая лучшая песня из популярной классики, которую ему доводилось слы¬шать. Он уверил меня, что она станет событием, а потом звонил и в три, и в четыре, и в пять, и в шесть утра и все говорил то же самое. Я думал, что это будет новый сингл...»
Песня, которую Роберт Стигвуд выбрал для такого выпуска, вышла в недоброжелательной атмосфере. «Все началось с того, что синглом стала песня «First Of May», а на обороте поместили «Lamplight», - вспоминал Морис. - Я во всем этом участвовал. В «Lamplight» Робин пел ведущую партию, а в «First Of May» - Барри. В то же время возникло много проблем с менеджерами. Каждому из нас говорили: 'Тебе не нужны другие братья', и всем это становилось известно. Взыграл эгоизм, а когда тебе девятнадцать-двадцать лет... В общем, менеджеры обещают дать тебе целый мир, все для тебя сделать, только для тебя одного. Мне такого не говорили, а Робину и Барри - да. Я был среди них и вдруг слышу, что мы должны были участвовать в съемках фильма Cucumber Castle для телевидения, а Робин взял и отказался, потому что «First Of May» поставили на первую сторону».
«Если Роберт сказал «First Of May», значит, так и будет, неважно - провал это или хит, - говорил Барри, -Я никогда не выбираю синглы, а всегда предоставляю это Роберту».
«Я еще не выпустил сингла, который бы понравился всей группе, — пожимал плечами Стигвуд. — Кому-то всегда не нравится. Тогда это был Робин, хотя, к счастью, я обычно делаю правильный выбор, потому что после продажи двадцати пяти миллионов копий уже никто не помнит о том, что ему не нравилось. Дело в том, что у Робина невероятное, удивительное воображение. Это видно по стихам в его песне «Odessa»... По моему мнению, это одна из лучших когда-либо написанных песен».
Конечно, выбор сингла, сделанный Стигвудом, сомнению не подлежал, потому что песня заняла 5-е место в Великобритании и 3-е - в Германии. В США она еле-еле вошла в сорок лучших песен, заняв 37-е место, зато попала в пятерку лучших в других странах - в Австралии, Новой Зеландии и некоторых странах Европы.
Морис не столько переживал из-за выбора сингла, сколько из-за турне в поддержку песни. «Я всегда был сексуальным басистом на заднем плане, в то время как Робин стоял в центре... И по телевидению никогда не имел возможности показать, что я умею играть на фортепиано, - жаловался он. - Я очень горжусь тем, как умею играть на фортепиано, и у меня был хороший шанс показать это в песне «First Of May». Что же произошло? Роберт Стигвуд, наш менеджер, решил, что раз уж поет Барри, не может же Робин стоять среди сцены просто так, и его усадили за фортепиано, где он притворялся, что играет, а я опять оказался с бас-гитарой. Я хочу сказать, что во время выступлений Робин не нажал на фортепиано ни на одну клавишу. Мне очень жаль, что мои музыкаль¬ные способности не оценили».
Сеансы записи для альбома Idea отделялись от записи альбома Odessa весьма условно. Работа началась в Atlantic Studios в Нью-Йорке 13 августа 1968 года, а микширование проводилось с октября по декабрь. В этот раз The Bee Gees хотели создать нечто более амбициозное, например, концептуальный альбом с названием Masterpiece («Шедевр») или American Opera («Американская опера»). Информация в альбоме указывает IBC Studios как место создания четвертого альбома, но некоторые фрагменты были записаны в Соединенных Штатах.
Тем временем растущие разногласия между Барри и Робином привели к тому, что альбом потерял свою концепцию и стал просто еще одним сборником песен. Он был выпущен в роскошном красном бархатном конверте с золотым тиснением, и эта экстравагантность не прошла даром.
«Сначала пластинки упаковывали в конверты из флока, - вспоминал Том Кеннеди. - А последние уже выходили в конвертах из блестящего красного картона, потому что ворс понабился во все щели, и упаковочная линия остановилась. Когда изготавливали конверты и наносили флок, мелкие ворсинки летали в воздухе, вызы¬вая раздражение кожи и кашель у персонала, и от этой идеи пришлось отказаться. В конце концов из-за всех этих проблем пришлось перейти на безворсовую обложку».
Odessa была двойным альбомом, на двух больших дисках с длительностью звучания 65 минут - почти в два раза длиннее, чем Idea. Как часто случается с такими альбомами, многие считают, что было бы лучше его сократить до одного диска. И Барри Гибб - один из тех, кто такого мнения.
«Роберту Стигвуду нужен был двойной альбом, мы и не знаем, почему, - говорил он. - Мне кажется, в основном это объяснялось финансовыми соображениями. Если мы сделаем двойной альбом, все на этом зарабо¬тают больше. Все, кроме группы. И нам пришлось делать то, к чему у нас не было стимула, потому что кому-то захотелось, чтобы вышел двойной альбом. И он в результате оказался полон всякого такого, что меня совсем не трогает. Мне нравились некоторые первые сеансы записи в Нью-Йорке. Все это делалось, чтобы сэкономить на налогах, вы понимаете? Вы едете в Нью-Йорк записываться, значит, вам не надо платить в Англии налоги. Мы и не знали об этом. Это все наши менеджеры и компания звукозаписи. В те дни происходило столько вещей, которые влияли на нашу жизнь, а мы не имели об этом никакого понятия. Для меня альбом Odessa не стал хорошим опытом. Мы делали этот альбом много-много месяцев, и нам уже этого не хотелось. Один диск был бы очень хорош. А в двойном, похоже, много того, что не очень высокого качества».
При сокращении двойного альбома есть проблема - добиться единодушного мнения в вопросе о том, что именно следует сократить. Вообще-то в семидесятые годы в некоторых странах была выпущена версия, сокра¬щенная до одного диска. Удивительно, что сократили большинство песен Робина.
«Мы там экспериментировали, - рассказывал Робин. - Получались совсем не коммерческие вещи, но мы к этому и не стремились, и вся затея была довольно рискованной. С точки зрения записи, мне кажется, можно было бы записать намного лучше, но... сама песня «Odessa» - до сих пор одна из моих самых любимых».
«Люди решили, что это такой философский альбом, - вспоминал Морис, - типа: 'А что вы хотите сказать такими стихами?' и 'О чем это?', и чего там только нет. Я беседовал с разными людьми, и многие считали этот альбом чем-то вроде нашего Sgt. Pepper. Для нас, пожалуй, это был не самый лучший сборник, но мне нравилась песня «Odessa». Я думаю, что ее дивно сыграл Пол Викмастер, который потом стал музыкальным директором Элтона Джона. На наших гастролях он играл на виолончели; ну вот, он сидел с нами в комнате, и мы написали целую песню с виолончелью и аккордеоном; об этом альбоме останется много воспоминаний».
Барри не согласен с Морисом по поводу воспоминаний: «Мне кажется, у меня слишком сильные чувства к этому альбому, потому что это было время, когда группа распадалась, — говорил он. — В наших отношениях случился ужасный кризис. Может быть, это все потому, что во время создания альбома у нас было много про¬блем и раздоров. Мне кажется, в каждой из песен это немного отразилось... Я понял, что все кончено, когда однажды вечером пришел в студию и обнаружил, что я там один. Инженер сказал: 'Все равно давайте записывать¬ся', а я ответил: 'Не могу', забрал свою гитару и ушел. Я отправился к Роберту домой и узнал, что Робин с Морисом записываются где-то в другом месте. Тогда я подумал: 'Это конец'».
Альбом Odessa демонстрировал заметный отход от поп-стиля альбома Idea, а группа теперь не имела в своем составе Винса Мелоуни, хотя он и принимал участие в первых сессиях записи в Нью-Йорке. The Bee Gees не заходили так далеко, чтобы предлагать туманные философские советы или цитаты из классической литерату¬ры, составляющие основу арт-рока, но они строили некий новый мост между популярными песнями и музыкой, исполняемой оркестрами. Билл Шеперд, похоже, был занят с утра до вечера, расписывая партитуры, так как некоторые песни в записях The Bee Gees имеют роскошнейшее оркестровое сопровождение. И главный сингл, и песня, открывающая альбом, и прочие - кажется, все они обширно аранжированы, но это не так. Некоторые написаны на роковой основе с тенденцией к музыке кантри. «Это была моя идея, - заявил Колин Петерсен о влиянии кантри на альбом Odessa. - Морис - тот человек, который потратит много времени, выслушивая, что я хочу сказать, но одобрение должно поступить от Барри».
«Барри - координатор The Bee Gees, - пояснял Роберт Стигвуд. - Я намеренно использую такое слово, потому что лидера как такового в группе нет. У него большая любовь к музыке кантри, похожей на ту, которую он писал для группы The Marbles, но он также и удивительный певец».
Музыкальные идеи, кажется, стали нелегким испытанием для возможностей технической группы. Некото¬рые аранжировки оркестра, рок-группы, ведущего и бэк-вокала столь обильны, что теряют ясность, словно в маленький объем пытаются втиснуть слишком много музыкальной информации. Может быть, меньшее количе¬ство дало бы лучший эффект. В зависимости от того, насколько чисто звучит многодорожечная запись, альбом Odessa однажды может стать хорошим кандидатом на ремикс.
Одним из лучших мест в альбоме была «Melody Fair», обильно оркестрованная песня, где Барри делит ведущую вокальную партию с Морисом так, как он обычно пел с Робином. «Кажется, «Melody Fair» мы напи¬сали в студии, - говорил Барри. - Мы много чего написали прямо на месте, в студии. Мы частенько приходили на запись, вообще не имея песен, а просто потому, что время было оплачено и нам следовало там находиться. Мы собирались обычно к семи вечера и начинали сочинять и записывать фоновую дорожку для песни, которая не была закончена. Мы так все и создавали. Множество ранних альбомов делались в течение месяца, пяти недель. Самый первый мы закончили за три недели. После этого задумываешься, не стало ли все сложнее с появлением новых технологий. Кажется, сейчас требуется больше времени, чтобы выпустить то же самое, и, по правде говоря, кое-какие из самых лучших песен, которые я записал, были сделаны в то время, когда люди не конструировали песню перед началом записи. Тогда случались творческие порывы, и мы им следовали. Песня «Melody Fair» была, возможно, создана под влиянием «Eleanor Rigby» - мне было необходимо выска¬заться на ту же тему».
Особенно необычным является включение композиции «Give Your Best» - типичного танцевального но¬мера с гитарами и скрипкой. Колин Петерсен говорил, что «это была лучшая из сессий звукозаписи, на кото¬рых мне доводилось присутствовать». Было ли это результатом влияния двух анонимных музыкантов, испол¬нявших кантри-блюграсс*, которые участвовали в записи этой песни, он не сказал. Затем идет еще нечто более неожиданное - две инструментальные композиции. Первая, «Seven Seas Symphony», где простое фортепиано Мориса исполняет сложную (для них) мелодию, а вторая - короткая песня «For All Nations (International Anthem)», аранжированная для струнных.
Была там и песня «Never Say Never Again». «Хотел вставить строчку со словами «я объявил войну Испа¬нии», - рассказывал об этой песне Робин. - А Барри вместо этого предложил что-то такое обыкновенное, что было просто смешно. Он заявил, что мои слова нисколько не романтичные. Но что может быть более нор¬мальным, чем объявление войны, которое делает влюбленный человек всему, что ему не по душе?» В этом случае Робин взял верх, и его строчка осталась.
То, что главный сингл «First Of May» оказался на предпоследнем месте, показывает, как поздно его выбрали, а также то, что никто не хотел менять очередность песен в альбоме, чтобы поставить их на более выгодные, с коммерческой точки зрения, места.
Морис вспоминает, как эта песня появилась: «Мы с Барри сидели за фортепиано, и я начал подбирать аккор¬ды, а Барри стал петь: «Когда я был мал, а рождественские елки были большие...» и продолжал в таком же духе. Мы записали демо-версию песни в сопровождении фортепиано. Вернулись в Англию, приехали на студию IBC в Лондоне, а там прибавили кое-что к тому, что было, оставили дорожку с записью фортепиано. Вокал Барри тоже остался, он только перезаписал некоторые куски. И припев, и оркестровую аранжировку - все наложили на фортепиано».
Нежный печальный голос Барри и простая, но удачная аранжировка песни прекрасно подходили к теме прошедшего детства и первой любви. Название, по словам Барри, пришло из совершенно неожиданного источ¬ника: «First Of May», 1 мая - день рождения моей собаки. У меня была пиренейская пастушья собака по имени Барнаби».
• Блюграсс - разновидность стиля кантри-вестерн, отличается более синкопированным ритмом, высоким тенором ведущего вокала, сжатыми гармониями, ярко выраженными ритмами; на его формирование оказали большое влияние джаз и блюз. Основная тема задается банджо, среди музыкальных инструментов - скрипка и мандолина, репертуар состо¬ит в основном из простых танцевальных мелодий, религиозных песен и баллад. Основателями направления считаются Билл Монро и его группа The Blue Grass Boys.
Заключительная композиция - тоже инструментальная, третья по счету, «The British Opera», построенная на простой партии органа. На нем, возможно, играл Робин. И если так, то не исключено, что каждый из братьев стал автором одной из инструментальных композиций, a «International Anthem» сочинил Барри.
Морис описывал альбом как «тяжелый», однако на японских выпусках Odessa прослеживается некоторое легкомыслие. Диски, выпущенные в Японии, по многим причинам пользовались большим спросом у коллекци¬онеров. Сам винил был лучшего качества, синглы выходили в обложках с чудесными иллюстрациями, к тому же и синглы, и альбомы давали тексты песен. В большинстве случаев тексты были не только в японском переводе, но и на английском языке. В отличие от текстов, которые в то время имелись в широко распространенных в Великобритании сборниках песен, диски, выпущенные в Японии, снабжались текстами, записанными прямо с фонограмм. Соответственно, бывали и ошибки, иногда забавные. Не были исключением и песни The Bee Gees, и фанатов часто забавляли эти альтернативные варианты. Песня «Odessa», пожалуй, пострадала более всего, как показывает следующее сравнение:
Fourteenth of February, eighteen ninety-nine
The British ship Veronica was lost without a sign
Bah bah black sheep you haven't any wee [wool]
Captain Odessa [Richardson]
Kept himself a lonely life enclosed [wife in Hull]
Cheryl [Cherub], I lost the [a] ship in the Baltic Sea
I'm on a nice hird [iceberg] running free
Sitting-fitting this bird [berg] to the shape of a ship
Sailing my way back to your lips
One passing ship gave word that you have no doubts of your oath [moved out of your old flat]
That you love the victor [vicar] more than words can say
Tell him to pray that I won't melt away
And I'll see your face one day [again]
Odessa how strong am I
Odessa how time does fly
Trever [Treasure] you know the neigbours that lived next door
They haven't got heir dog anymore
I just don't understand
Why you just moved to Finland
You love that victor [vicar]more than words can say
Ask him to pray that I won't melt away
And I'll see your face again
Odessa how strong am I
Odessa how time does fly
Fourteenth of February, eighteen ninety-nine
The British ship Veronica was lost without a sign
Lyrics by В., R., M. Gibb © 1969 Abigail Music Ltd.
Альбом Odessa обозначил начало периода, который всем братьям хотелось бы забыть. Хотя Барри был первым, кто дал понять, что он может скоро оставить группу, первым, кто это сделал, стал Робин, спровоцировав события, которые привели к распаду знаменитого ансамбля. На какое-то время все трое братьев оказались в натянутых отношениях друг с другом, и хотя они винили прессу в своей ссоре, без их собственных чуть ли не ежедневных интервью журналистам было бы нечего сказать на эту тему.
«В печати это все выглядело более мрачно, чем на самом деле, - протестовал Барри. - К концу шестидеся¬тых мы были издерганными инвалидами: гастроли, записи, выступления. Я жил на Итон-сквер и мои соседи, наверное, думали, что я слегка не в себе. Помню время, когда я выходил на улицу, а перед домом стояли шесть автомобилей - все они принадлежали мне. Это безумие. Распад группы был для нас тяжелым временем. Еще долго после того, как все кончилось, пресса сообщала о наших ссорах и бередила старые раны».
• «Я чувствовал себе очень неуверенно, - говорил Робин. - Приходилось нелегко, и я не сразу смог привык¬нуть к славе и гастролям. Мы были очень молоды и не знали, как справиться со свалившейся на нас звездной известностью. Все произошло из-за этого. Если чайник стоит на огне, он не может не закипеть. Мне кажется, было хорошо, что мы тогда разделились. Сейчас группы распадаются и снова собираются, никто и глазом не моргнет, не скажет ничего и даже лишний раз об этом не подумает. В Америке, когда наша группа распалась, никакого ажиотажа не было - не то что в Англии. Это был самый жуткий кошмар, который мне, да и всем нам, когда-либо
доводилось переживать. Я хочу сказать, что пресса, газеты - все-все превратили нашу жизнь в ад, а потом было то же самое, когда мы опять собрались вместе... Эти дни оставили вроде как шрам в моей душе. Положение было ужасным - никто не знал, что может случиться на следующий день. Мне не удалось порадоваться успеху песни «Saved By The Bell» даже в этой стране, потому что я все время проводил в конторе у своего юриста. Все судились со всеми. Единственные люди, которые от этого выиграли, были юристы».
«Это был, скорее, спонтанный взрыв, - соглашался Барри. - То, что можно назвать последствиями известно¬сти. Когда кто-то только-только становится знаменитым и самомнение выходит из-под контроля, деньги ударя¬ют в голову. The Bee Gees стали жертвами поп-бизнеса. Мы начали ссориться друг с другом в газетах. Это страшная ловушка для групп - выяснять отношения друг с другом через печать».
Робин описал разрыв как «конфликт личностей»: «К тому времени мы осознали, что мы одинаковые. У нас одни цели. Оставаясь наедине с собой, каждый понимал: цель, которую он пытался достичь, была той же, что мы старались добиться все вместе».
«Мы жили по отдельности, окруженные прихлебателями, - вспоминал Барри. - У каждого из нас был свой отряд «друзей», которые утверждали, что ты-то и есть настоящая звезда и должен выступать один. Когда мы расстались, начались проблемы. Мы перестали видеть друг в друге братьев. Мы стали «звездами в себе». Слава и пресса больше всего повлияли на Робина. Он очень серьезно ко всему относится, очень чутко. Его настроение может держаться довольно долго. Я помню, когда все разваливалось... я приехал к нему поговорить, попытаться все исправить. Все эти люди сидели вокруг него. И как только я что-нибудь говорил, они смотрели на него так, словно просили: 'Не слушай его'. Это происходило с семьей, а не просто с рок-группой, и поэтому было жутко».
«Вдвойне тяжело быть братьями, если вы в шоу-бизнесе, потому что вся частная жизнь выносится на публи¬ку. Наши семейные ссоры раздувались до невероятных размеров. Очень трудно расставаться, потому что в отличие от бывших партнеров по бизнесу бывших братьев быть не может. Мы ни разу не поговорили с глазу на глаз, как братья с братьями. Мы обижались на то, что прочитали в газетах. Мы читали, как каждый из троих злословил в адрес двух других, но в перерывах мы виделись друг с другом, и ничего подобного не возникало. Пресса в конце концов настроила нас друг против друга, и в этом я виню журналистов больше всего - в том, что они спровоцировали разрыв семьи из-за погони за сплетнями», - заключил Барри.
Пулу заметила, что в то время она свое положение считала гораздо более надежным, чем у мужа. «Кажется, в группе начались какие-то странные трения, которые я чувствовала, но не могла понять, - писала она в автоби¬ографии. - Без сомнения, доминировал в группе Барри, и, может быть, остальным это не нравилось. Я знаю, Морис считал, будто Роберт Стигвуд покровительствует Барри, и, вероятно, это вызывало скрытые проблемы. Позднее я поняла, что почти все завистливые замечания, которые раздавались в адрес Барри, оказались неспра¬ведливыми. Чем лучше я его узнаю, тем больше в этом убеждаюсь».
«Я был более или менее нейтрален, - вспоминал Морис. - Всегда между Барри и Робином, и то и дело один брат что-то говорил на этой неделе, а другой - на следующей про другого брата. И все это было на уровне: 'Что вы можете сказать про Мориса?'. И ответ: 'Ну, не знаю'».
«Здесь, в Великобритании, у нас была репутация вечно ссорящихся братьев. Не думаю, что в то время это шло в ущерб качеству, потому что, когда вышли наши сольные альбомы, мы снова стали друзьями. Но истории про наши ссоры продолжали появляться в печати. Пресса все раздула».
«Мне кажется, мы все были слишком взвинчены из-за бешеной популярности, - рассуждал с некоторым муче¬нием Робин. - Иногда я говорил что-то под влиянием минуты, и, пожалуй, остальные тоже были несдержанны».
Даже Энди Гибб, которому тогда исполнилось только одиннадцать лет, сказал: «Положение в семье было очень неприятным, потому что братья не разговаривали друг с другом, а всем им этого недоставало - ведь они были очень близки. Они не могут прожить и недели, не общаясь. Им хотелось позвонить друг другу, но никто не хотел проглотить гордость и сделать это первым. Я понимал, что семья переживает сложное время, на родителях это отражалось тоже... Очень тяжело, когда семья распадается. Я знал, что они соберутся вместе опять, и все мы знали, но публике было трудно это понять».
* * *
Вскоре после выхода альбома Odessa Молли Гибб обнаружила признаки надвигающихся неурядиц. «Это нечестно, - протестовала она. - Робин делает девяносто процентов работы над альбомом, но, могу спорить, это нигде не отражено. В то время как другие уходили из студии часов в одиннадцать вечера, я никогда не видела Робина дома раньше четырех-пяти утра».
Барри принял вызов: «Он говорит, что его не ценят по заслугам, но нам об этом не сообщил. Если бы мы сели и обсудили... С прессой у него отношения лучше, чем с нами. Это со мной не так обращаются. Но я бы напомнил ему, что для этого альбома он написал всего четыре песни. Пусть не забывает об этом. Я пишу песни уже девять лет. Он же делает это всего ничего. За последний год разные события произошли, но мы никогда не обсуждали то, что его якобы недооценивают. Я понимал, что-то назревает, потому что мы много ссорились. Правда, что мы вместе выросли и никогда не упускали друг друга из виду. Такое нечасто встречается между тремя братьями, потому что у них разные профессии. Это одна из причин, почему так случилось. Но Робин уж очень апатично относился к сессиям звукозаписи. Он мог прийти в последнюю минуту или даже когда мы уже закончили. Мы не получали от него ничего, что можно было бы записать. Мне понравилась песня «Lamplight», но и другая сторона диска мне понравилась тоже. Потом мы прочитали в газетах, что Робин сказал, будто песню «First Of May» вообще не стоило выпускать».
Большую часть следующего года семья Гибб поддерживала связь с Робином только через издания, пишу¬щие на музыкальные темы.
19 марта 1969 года Робин заявил, что покидает The Bee Gees, чтобы начать сольную карьеру, разрывая пяти¬летний контракт, который он заключил с Робертом Стигвудом. В то же самый день Барри, Морис и Колин сидели в студии, записывая фонограмму для песен «Tomorrow, Tomorrow» и «Sun In My Morning».
«Последний раз я взорвался три месяца назад. Я тогда сказал, что не могу больше работать с Робином, -рассказывал Барри. - С тех пор у него на меня зуб. Я не знал о том, что он ушел, пока не прочитал в газетах. Он не попрощался и ничего не сказал родителям - это мне больше всего не понравилось. Это весьма неприятно и непонятно: никто не знает, что происходит, не может поговорить с Робином, но, я думаю, он осознает, что делает ошибку, расставаясь с нами».
В следующую субботу трое музыкантов, оставшихся в The Bee Gees, - Барри, Морис и Колин - в рамках предварительной договоренности появились в телевизионном варьете-шоу Лулу, и в конце программы Барри и Морис помахали камере и послали привет отсутствующему брату.
Раньше в тот же день Роберт Стигвуд получил справку от врача Робина, где утверждалось, что тот слишком нездоров, чтобы принять участие в программе. «В справке было написано, что у него нервное истощение, - заявил Стигвуд журналистам. - Мы надеемся, он скоро поправится».
Скоро предлог болезни был оставлен, а один из представителей пресс-службы огласил следующее заявле¬ние: «От имени Robert Stigwood Organisation юристы подали иск против Робина Гибба и компании Robin Gibb Limited о возмещении убытков и наложении судебного запрета на деятельность вышеупомянутых. Сейчас иск рассматривается. Юристы компании - господа Райт и Вебб - пользуются услугами господ Квинтина Хогга и Дэвида Салливана, королевских адвокатов».
Месяц спустя появилось новое заявление: «... Иски - предварительная мера, предпринятая для того, чтобы воспрепятствовать Робину или кому-то еще заявлять о выходе из The Bee Gees».
«Вряд ли Робин останется, - говорил Барри. - Но Роберт Стигвуд так просто не сдается. Никто из нас не знает, чем все закончится. По моему личному мнению, Робин на стороне братьев. Он может быть женат, но кровь-то одна. Последние несколько дней мы записываемся без него, надеясь, что подберем что-нибудь для нового сингла; мы во что бы то ни стало хотим сохранить группу. Когда Робин поправится, я думаю, он переме¬нит свое мнение. Он поймет, что разваливать The Bee Gees или хотя бы бросать нас - безрассудно».
Робин отрицал, что его уход из группы каким-то образом связан с амбициями Молли по отношению к нему или с тем, что он бы хотел большего признания в группе. «Я просто не могу выносить The Bee Gees, -заявил он. - У каждого в жизни бывает момент, когда все начинает раздражать. Я чувствовал себя, словно в тюрьме, словно я попал в водоворот».
«Раньше мы могли находить общий язык, - говорил Робин, - а потом начали ссориться. Я остался таким же. Я не утверждаю, что братья стали слишком много о себе думать, но я понял, что мы больше не говорим о простых вещах. В Австралии мы, бывало, работали до четырех утра за шесть фунтов. Барри получал фунт, а мы - по десять шиллингов каждый». По собственному признанию Барри, арифметика никогда ему не давалась, но разни¬цу в четыре фунта можно объяснить тем, что ребятам тогда приходилось поддерживать семью.
«Мы собирались сделать все, чтобы стать лучшей в мире группой, - продолжал Робин. - Успех меняет многих, и, мне кажется, в The Bee Gees только я не изменился. Там, где успех изменил других, может быть, к несчастью, он не задел меня. В студиях звукозаписи появилась эта ложная атмосфера, когда больше думают о публике, чем о работе. Я обнаружил, что половину времени работаю один. Наши чувства постепенно переросли в ненависть, потому что братьев не заботило, интересует меня работа или нет. Они не отдавали сердце работе, как делают это сейчас, когда я ушел. Нас с Морисом на публике задвигали на второй план. Кругом был один Барри. Кто были Морис, Колин и я - группа сопровождения Барри? Я ушел, а они решили, что во мне взыграло самолюбие, будто бы я хотел, чтобы все заслуги приписали только мне, но я думал о группе».
Барри не замедлил поделиться своим мнением с прессой. «Робин хочет купаться в лучах софитов, а ос¬тальные пусть стоят в тени, - заявил он. - То, что он сказал, - крайне неприлично, а это мой собственный брат, и я не могу ему э ...

 Отправлено: 13.11.07 04:23. Заголовок: Глава 16-1

... того простить. Я бы сказал, что с ним не все в порядке. У него изрядная мания преследования. Ему кажется, что все его ненавидят. Но сейчас это семейное дело, которое выносится на всеобщее рассмотрение. Я взял газету, как любой другой человек, и не понял, о чем, собственно, речь. Я позвонил ему, и мне было сказано: 'Отвали'. Он не стал со мной разговаривать... Мы не знаем, где он, а лишь знаем, что Робин наговорил про нас газетам. Если он хочет вернуться, он может с нами связаться. Мы много раз пытались позвонить ему, но он ни разу не ответил. И мы перестали это делать. Понимаю: он стремился к свободе. Ему надо сделать то и это, и к черту всех, кто рядом, хотя бы это были его собственные братья. У него голова пошла кругом. А жена не должна вмешиваться в дела мужа. Я никогда не мог найти общего языка с Молли, хотя очень старался, потому что она ведь жена моего брата. Но она им помыкает. Они обвиняют меня в таких вещах, о которых я никогда и не слышал. Это подло, это удар ниже пояса. Такое нельзя печатать. И все же у него один из самых лучших голосов, какие я слышал, гораздо лучше, чем у меня. К тому же он пишет замечательные песни. Думаю, Робин не знает, что происходит. Однажды он узнает правду: он не просто сделал ошибку, он испор¬тил свою карьеру».
Робин, не желая признавать поражение, возражал: «То, что меня больше всего задело и что стало решающим фактором в моем разрыве с The Bee Gees, касалось интервью, которое моя жена дала журналистам. В печати ее слова были вырваны из контекста, и это испортило и мою, и ее карьеру. Все выглядело так, словно Молли - мой злой гений, а не муза, каковой она является».
Справедливо или нет, но Молли, кажется, досталась роль искупительной жертвы в распаде группы. В свое время точно так же фанаты The Beatles винили Йоко Оно за то, что группа распалась не без ее участия. Молли обвиняли в том, что она настраивает Робина против его семьи и Роберта Стигвуда, и в том, что она чуть ли не запирает его в их доме в Кенгсинтоне и никого к нему не пускает.
По словам Тома Кеннеди, Молли была «очень практичной, прямолинейной особой, и, может быть, поэтому настраивала людей против себя. Ее очень не любили люди из других «лагерей», потому что считали, будто она командует Робином, а он явно к ней прислушивался. Вечером перед сном, когда они пили какао, она выслуши¬вала его откровения. Может быть, она хотела для него только лучшего, но в конечном счете работа вместе с братьями была для него лучше всего».
«Игра», как назвал все это Барри, теперь обернулась против Робина. После широко распространенных заяв¬лений о его «нервном истощении», которое использовалось как повод для отмены запланированных гастролей и пропуска телепередачи Лулу, несколько осторожно оброненных в печати слов могли посеять сомнения в психи¬ческом здоровье Робина.
«Ему пришлось пройти через тяжелый период, - говорил о Робине Роберт Стигвуд. - Но как только он поправится, мы надеемся все с ним обсудить, чтобы решить проблему».
«У Робина - мания преследования, - позднее скажет он журналистам. - Он иногда думает, что весь мир против него. Он не уверен в себе и обижается на невиннейшие замечания, что глупо, потому что каждый артист должен быть готов к чувствительным ударам. Однако Робина все это невероятно расстраивает. Например, если журналист, с которым он находится в дружеских отношениях, сообщает о его концерте что-нибудь плохое, Робин воспринимает это как выпад против него лично. Думаю, Робин сейчас далеко не в лучшей форме, он не в силах принимать решения».
Эта уловка пригодилась перед началом концерта The Bee Gees в клубе The Talk Of The Town в Лондоне, когда их старшей сестре Лесли пришлось выйти на сцену вместо вроде бы заболевшего Робина всего через пять недель после того, как она родила дочерей-двойняшек Тиффани и Дебру. «Думаю, идея была в том, чтобы справиться семейными силами, пока Робин не поправится, - сказала она. - Я не могла поверить услы¬шанному, когда мистер Стигвуд попросил меня выступить вместо Робина в субботу на прямой телетрансля¬ции из The Talk Of The Town. Меня не беспокоит, что на сцену придется выходить в такой ситуации. Я хочу хорошо сделать это дело. Я понимаю, что долго мне с группой не работать, но все равно я в восторге. Надеюсь, что, после того как The Bee Gees найдут постоянную замену, я буду продолжать сольную карьеру исполни¬тельницы. Пока семья жила в Австралии, я профессионально занималась пением, и однажды выступала в одном концерте с братьями. Я замужем за Кейтом Ивансом, менеджером в рекламной фирме, у меня четверо маленьких детей, и я явно не смогу посвятить всю жизнь тому, чтобы вернуться в шоу-бизнес. Что касается концертов и записей с The Bee Gees, не знаю, что будет дальше».
«Мы репетировали «Gotta Get A Message To You» и не могли узнать голос Лесли, - говорил Морис. - Если она будет с нами записываться, я уверен, что общее звучание вряд ли изменится. Большую часть вокала исполним мы с Барри. Сочинение песен тоже не изменится, поскольку я и Барри уже некоторое время пишем основную часть песен».
Концерт был записан и транслировался в цвете по каналу ВВС 2 17 мая. Список песен избегал упоминания о тех, где был задействован Робин: «New York Mining Disaster 1941», «Kitty Can», «With The Sun In My Eyes», «Suddenly», «To Love Somebody», «Seven Seas Symphony», «First Of May», «Morning Of My Life», «I've Gotta Get A Message To You», «Spicks And Specks», «Sun In My Morning» и «World». «Morning Of My Life» записали в Австралии в 1966 году, но тогда ее не выпустили в продажу, а слушателям явно понравилась песня, которую они услышали впервые, она собрала наибольшее количество аплодисментов в тот вечер.
Лесли тогда очень нервничала. Позднее она призналась, что молилась, чтобы в последнюю минуту на сцену вышел Робин вместо нее, но потом добавила: «Кажется, все прошло хорошо, хотя я чуть не расплакалась, когда все началось».
«С Робином я не разговаривала, - прибавила она. - Но он вообще немного упрямый. Думаю, что в конце концов все благополучно разрешится».
Их гастрольный менеджер Том Кеннеди вспоминал: «Все это было странно и потому, что Робин являлся неотъемлемой частью группы. Только с Барри и Морисом в составе это получался не совсем The Bee Gees, потому что отсутствовал Робин. Что-то они пытались делать... Но Лесли имела не такой сильный голос, как они. Вроде бы все очень мило, по-семейному, но не то: успеха в таком составе они добиться не могли».
Еще одним человеком, который с интересом смотрел концерт, была Джули Барретт, бывший секретарь их фан-клуба, которая оставила эту работу и собиралась начинать с мужем новую жизнь в Греции: «В клубе The Talk Of The Town я увидела Лесли, и очень удивилась, что она умеет петь. Конечно, она мотив не перевирала, но все же было странно, что они решили взять ее, чтобы заменить Робина. Она очень хорошо держалась на сцене, знала, что делает, и благодаря ей концерт не провалился. Может быть, в душе она и волновалась, но выглядела так, словно ей все нравится и вообще она прирожденная актриса».
После съемок концерта в квартире Барри был устроен прием для друзей группы и журналистов. Лулу, воспользовавшись случаем, спела свою новую песню, написанную для нее Морисом и Барри. Хотя предполага¬лось, что песня, которую описывали как «медленную, задумчивую, не похожую на ее энергичные хиты», станет новым синглом певицы, «Please Don't Take My Man Away» так и не была никогда выпущена.
Роберт Стигвуд, который заявил, что займется раскруткой сольной карьеры Лесли и скоро выпустит ее сингл, не надеялся, что проблема раскола группы будет быстро решена. «Может быть, пройдет еще полгода, прежде чем мы будем знать, что там с Робином», - сказал он.
Разрыв отразился на всей семье. «Когда мальчики ссорятся, им очень тяжело, - говорила Барбара Гибб. -Стигвуд настраивал Барри, Молли - Робина, а бедный Морис остался один - никто ему ничего не говорил! Ужасно, когда братья не могут поладить, и нам тоже было с ними тяжело. В результате мы не видели Робина два года».
«Люди вокруг Робина не давали ему общаться ни с кем, включая его отца и мать, - говорил Хью Гибб. - Мы узнали о разрыве из газет. Потом, когда мы пытались связаться с Робином, он пропал. К тому времени я был страшно зол».
Хью рассказал, что пытался позвонить Робину домой, но ему ответили, что тот не может подойти к телефо¬ну. Тогда Барбара и Лулу поехали домой к Робину, но перед ними захлопнули дверь. Хью вспоминал: «В следу¬ющий раз, когда я увидел Робина, мы едва успели поздороваться, но по тому, как он говорил, я понял, что ему плохо. Конечно, между ними были ссоры. Их три брата - какие-то проблемы неизбежны. Было бы неестествен¬но, если бы их не было. Но никогда до драк не доходило... Я его отец... Я надеялся, что он может поговорить со мной о том, что его тревожит. Я всегда старался воспитывать мальчиков так, чтобы они мне доверяли. Может быть, отчасти я сам виноват... Честно говоря, не знаю. Дверь открыта. Мы надеемся и уповаем, что Робин вернет¬ся. Вы не представляете, как нас беспокоит то, что с ним происходит. Но я верю, что он вернется... Почему-то Робин имеет некоторое предубеждение против Роберта Стигвуда. Не знаю, почему. Я ничего не понимаю. Роберт тоже. Мы оба хотим поговорить с Робином, чтобы понять, о чем он думает. Но он от нас просто изолирован».
С ним согласился представитель Robert Stigwood Organisation: «Мы и сами не можем с ним связаться. Когда мы звоним ему домой, отвечает Молли и не дает с ним разговаривать».
Робин не собирался возвращаться. 16 апреля он объявил о своих планах создать компанию под названием Bow & Arrow, чтобы заниматься сольной концертной деятельностью. Но он собирался продолжать не просто как певец и композитор. С лихорадочным энтузиазмом, возможно, подогретым употреблением амфетаминов, он поведал о новых проектах: «Я написал несколько книг и надеюсь их издать. Одна об истории Англии, а другая о том, какой была бы Англия, если бы Гитлер и Германия выиграли войну. Еще я планирую отправиться в путеше¬ствие из Танжера в Тимбукту по земле, я всегда хотел это сделать. Об этом я тоже хотел бы написать книгу. У меня есть дядя по имени Брайан Пасс, которому был двадцать один год, когда в 1952 году он пропал без вести в Бирме. Никто так и не выяснил, что с ним случилось, но я уверен, что он все еще жив. Мне кажется, он может жить в Восточной Германии или России. Он был из тех, кто может постоять за себя. Я собираюсь запросить Министер¬ство обороны и русское посольство. Еще я подумываю о том, чтобы нанять частного детектива, чтобы поехать в Восточную Германию и Россию и попробовать разыскать Брайана. Я уверен, что он жив».

 Отправлено: 13.11.07 04:24. Заголовок: Глава 16-2

• От имени Робина было сделано заявление о том, что он собирается выпустить сольный сингл, со следующим комментарием: «Робин пытался мирным путем покинуть The Bee Gees, предлагая взаимовыгодное решение, но переговоры сорвались в прошлые выходные».
Роберт Стигвуд горячо отрицал, что переговоры вообще имели место: «Мы не получали известий от Робина Гибба после того, как прочитали в газетах, что он собирается покинуть группу, и не понятно, как он может говорить, что проходили какие-то переговоры. И я, и его братья, и его родители пытались установить с ним связь до того, как начался судебный процесс, но его жена не давала нам поговорить с ним. По-прежнему не вижу причин, почему он не может поговорить со мной, своими братьями или родителями, так как стороны в судебном деле вполне могут общаться. Немедленные судебные преследования будут возбуждены против всякого в США и Великобритании, кто намеревается выпустить фонограмму Робина Гибба в нарушение исключительных прав группы компаний Стигвуда. Считается, что предполагаемая фонограмма может содержать материал Мориса Гибба, и, если так, он поддержит ограничивающие меры в отношении выпуска фонограммы, поскольку ни он, ни Роберт Стигвуд не давали согласия на такое действие. Тем временем делу против Робина Гибба дан ход».
«Меня все это очень ранило, — утверждал Робин Гибб. — Мне нравилось работать с The Bee Gees, но они взялись за судебные тяжбы по поводу моих песен, я этого не мог вынести. Произошло кое-что еще, что задело мою жену, а есть только одно, что задевает меня больше, чем собственные обиды, - это обиды, наносимые тем, кого я люблю. Я хотел уйти, потому что хотел уйти, и я ушел. В этом не было никакой враждебности. Было время, когда обсуждался уход Барри, который хотел сниматься в кино, и в те дни я не знал, что происходит. Частным образом это никогда не обсуждалось, и мне приходилось покупать газеты, чтобы узнать, что поделывают The Bee Gees. Ну а теперь я ушел и считаю, что им без меня должно быть хорошо».
Когда в конце концов стало ясно, что Робин решил все делать один, Роберт Стигвуд сказал: «Мы решили позволить ему выпустить сольную запись, а его карьерой займется Крис Хатчинс от имени RSO.
Бывший музыкальный журналист Хатчинс, работавший в лондонской компании Enterpress, заявил: «Два с половиной месяца отсутствия Робина Гибба кончились. Дни, когда он был вместе с The Bee Gees, остались позади, и он начинает сольную карьеру в пятницу (27 июня), когда компания Polydor выпустит его первый сольный сингл «Saved By The Bell». Таким образом, время, когда он «скрывался», а юристы бились за его будущее, кончилось».
Новые договоры о создании песен и продажа записей, по слухам, должны были принести ему почти 200.000 фунтов в течение пяти лет.
Девятнадцатилетний Робин заявил: «Я счастлив. У меня есть свобода, к которой я стремился, и теперь я могу работать один. Эти десять недель не были потеряны. За это время я написал более сотни песен. Я также потратил немало времени, отвечая, сколько мог, на тысячи писем, которые пришли после моего ухода из группы».
Было объявлено, что, хотя Робин и оставил The Bee Gees, он будет работать с группой над проектами, которые всех устраивают. Ключевым в этом сообщении стало слово «всех».
«Не забудьте, Барри сказал, что никогда больше не станет работать с Робином», - напомнил Хатчинс. Война в прессе продолжалась. Каждую неделю появлялись заголовки, которые могли бы показаться нелепы¬ми, если бы не описывали распад семьи: «Барри назвал Робина крайне неприличным», «Счастливый Робин не в восторге от девушки The Bee Gees», «Я не хочу, чтобы Робин вернулся», «Не я виноват». Музыкальная пресса никак не могла оставить враждующих братьев в покое.
«Я ушел из The Bee Gees, - с чувством заявил Робин одному из журналистов. - И ни при каких условиях в группу не вернусь. Я не жалею, что ушел, и думаю, что они не будут по мне скучать. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что мы не пришли к взаимному соглашению в самом начале, когда я уходил».
Барри подтвердил, что в песне «Saved By The Bell» играл Морис, заметив: «Не знаю, что Робин будет делать с этим синглом, принимая во внимание такой факт. Может ли при этом запись хорошо продаваться? Я слышал ее и, честно говоря, не могу не сомневаться». Барри обиделся, что двое из The Bee Gees выпустили сингл, но он не знал, что на нескольких фонограммах появившегося альбома записывался и Колин Петерсен.
Сингл ожидали с нетерпением и в Великобритании, и в Европе. Вот пример, как из простой песни сделать великую: взять простое сочетание «куплет-припев», положить на вполне предсказуемую мелодию, аранжиро¬вать для большого оркестра, вокал (минимум слов) продублировать на дабл-треке - все это дает очень удачный результат. Сингл явно был отредактирован — в конце припев повторяется еще раз, в альбоме этого нет.
На оборотную сторону первого сольного опыта Робина сначала хотели записать величественную компози¬цию «Alexandria Good Time», но в последнюю минуту ее заменили на «Mother And Jack», песню в стиле калипсо*, совершенно необычную для The Bee Gees. Стихи предлагают сюжет, но включают и элементы потока сознания. «Робин всегда хотел выступать один, и когда это случилось, я нисколько не сердился, - философски рас¬суждал Морис. - Я просто это понимал. Барри не может понять, почему Робин так поступил. А я его близнец и лучше понимаю. И вот, с Робином мы не разговариваем, Барри продолжает ругаться... Надеюсь, что сингл
* Калипсо - тип народной песни, появившейся в XIX в. сначала на о. Тринидад и ставшей популярной по всему Карибскому бассейну. Сюжеты песен - злободневные события. В тексты включаются фразы на испанском, креольском, африканских языках. Робина станет хитом. Я где-то читал, что мне полагается против этого возражать, но я не стану этого делать, ведь он мой брат».
Морис по-прежнему надеялся, что братья воссоединятся: «Что касается меня, я бы очень хотел, чтобы Робин вернулся в The Bee Gees. Будет это или нет - посмотрим. Сейчас еще рано об этом говорить».
Но разъяренный Барри восклицал: «Если Робин вернется в группу, тогда уйду я! Для меня это вопрос чести. После того, что он обо мне наговорил, мы стали чужими. Позволить Робину вернуться - значит позволить ему топтать всех нас. Я этого не потерплю, какой бы договоренности они ни достигли».
Роберт Стигвуд попытался хоть как-то притушить конфликт и потребовал, чтобы песню «Tomorrow, Tomorrow» записали для выпуска в виде нового сингла The Bee Gees. Его настойчивость натолкнулась на протесты Барри, который утверждал, что эта песня, написанная для Джо Кокера, не подходит группе по стилю. Позднее Барри согласится: «... Это было ошибкой, хотя Роберт ошибается очень редко».
Сингл, выпущенный за месяц до выхода песни «Saved By The Bell», дал Барри и Морису фору перед Робином. Большого успеха он не имел, но вместе с песней на оборотной стороне - гитарной балладой «Sun In My Morning» показал, как группа развивается в музыкальном отношении. Ни та, ни другая песня не появились в очередном альбоме, который вышел почти год спустя.
Наверное, предчувствуя неудачу с диском, Морис признался: «У нас есть еще один, который мы выпустим, если этот не пойдет».
Когда сингл Робина «Saved By The Bell» двигался в чартах по восходящей, песня «Tomorrow, Tomorrow» теряла популярность, достигнув неутешительного 23-го места в Великобритании и 45-го - в Америке, хотя в Германии The Bee Gees ждал приятный сюрприз - там сингл был шестым в чартах.
«Мне не кажется, что это рука судьбы. Это просто совпадение, — говорил Робин. — Я всегда ожидал, что песня «Saved By The Bell» войдет в двадцатку, хотя полагал, что она или сделает это очень быстро, или же мне придется ждать очень долго. Но я всегда в нее верил».
«Думаю, «Tomorrow, Tomorrow» была хорошей песней, жаль, что она не поднялась так высоко, как могла бы, - комментировал Робин. - Если бы я был в группе, я бы тоже поучаствовал в записи. Я не считаю, что мои песни мешают их работе. Когда я ушел, это было насовсем, и они это поняли. У меня своя жизнь, жена, семья, о которых я должен думать так же, как и о своих новых идеях. Мы расстались в профессиональном смысле, но не как братья. Я даже ничего не делаю, чтобы изменить свой стиль. Я пишу новый материал. Может быть, кому-то моя музыка напоминает The Bee Gees, но это на самом деле я. Мне бы хотелось избавиться от Робина Гибба, одного из The Bee Gees. Я был частью группы в течение тринадцати лет, но права на название не предъявляю. Конечно, я скучаю по группе, но не думаю, что им стало хуже. Честно говоря, не знаю, что они делают, помимо того, что много работают. Сейчас я хочу быть просто самим собой».
О своем сингле Робин сказал: «Я сделал запись в конце марта - сразу после ухода из The Bee Gees. Мне нисколько не было скучно - я совершенно в песне уверен... Я долго ждал свободы и теперь чувствую себя независимым, спокойным, благополучным, мне ничто не мешает. Как сольный певец я привлекаю гораздо больше внимания, чем просто член группы. Я не получил от братьев ни слова поздравления за песню «Saved By The Bell». Однако одиноким и отрезанным от мира я себя не ощущаю. У меня есть хорошие друзья, я могу зайти к Морису и сыграть с ним что-нибудь, как в былые дни».
Робин выразил надежду, что следующий сингл The Bee Gees будет иметь чрезвычайный успех: «Как и «Jumbo», «Tomorrow, Tomorrow» была проходной песней, а следующая станет отличной. Я бы не назвал ее провалом, просто - неудачей. Мы явно не в силах побороть привычку, приобретенную за долгие годы работы в группе. Раньше тоже сталкивались с неудачами, но серьезных провалов у нас не было. Группе The Bee Gees не приходится зависеть от места в хит-параде. Следующая песня, несомненно, войдет в десятку лучших».
Британская печать подробно освещала ссоры между братьями, но в Германии популярность The Bee Gees никогда не угасала. В ежегодном опросе журнала Bravo «Любимая поп-группа» они получили 197.497 голосов. The Beatles были на втором месте (85.862 голоса); за The Bee Gees проголосовало людей больше, чем за все остальные девятнадцать групп в списке.
Альбом Best Of Bee Gees, сборник самых ярких хитов группы на то время, в Великобритании вышел в июне, а в США его выпуск отложили до октября. Тогда фанаты, живущие за пределами США, впервые могли купить песню «I've Gotta Get A Message To You» в составе альбома, а также «Words»; альбом распространялся по всему миру. Альбом получил золотой статус в семи странах, что явилось достаточным доказательством популярности группы в полном составе.
Робин утверждал, что сольная работа- процесс очень медленный, главным образом из-за того, что прихо¬дится заниматься юридической стороной вопроса, но замечал при этом: «Сейчас моя новая запись, кажется, становится известной. Все началось в сентябре 1968 года и растет оттуда. Все мы думали о том, чем бы нам хотелось заняться, и о том, что можно делать только в одиночку. Я сейчас счастливее, чем когда-либо. Это был не столько распад группы, сколько развитие. Мы в этой профессии с семи лет, и сейчас в нашей жизни наступил новый этап. Я лично хочу сделать многое... В новом году буду писать музыкальные сценарии к фильмам. А еще я закончил книгу под названием On The other hand («С другой стороны»), которая скоро выйдет из печати. Это сборник стихов и рассказов, все в классическом стиле. Я очень люблю Диккенса... Мне очень хочется, чтобы люди благодаря мне больше обращали внимание на патриотические чувства. Из моих записей самая подходящая в этом смысле — песня под названием «The Statesman», посвященная Уинстону Черчиллю. Ее нет в этом альбоме, но я включу ее в другой, который выйдет в начале следующего года».
Робин начал очень активно гастролировать, появляясь в телепрограммах чуть ли не десятка стран, продви¬гая свою песню «Saved By The Bell», которая в конце концов поднялась на 2-е место в британских хит-парадах, а ирландские чарты возглавляла две недели.
19 июля журнал New Musical Express сообщил: «Сегодня вечером Робин Гибб выступит с оркестром в девяносто семь инструментов и хором в шестьдесят человек на записи своей новой песни «То Heaven And Back», написанной под впечатлением от лунной экспедиции «Аполлона-11». Это инструментальная компози¬ция, в которой хор участвует для создания «астральных эффектов». Сингл будет выпущен компанией Polydor с лейблом «Оркестр и хор Робина Гибба» и в самом ближайшем времени поступит в продажу».
Сингл стал одним из многих проектов Гибба, которые так и не были завершены. Позднее Робин описал фонограмму для своего первого сольного альбома, названную «Heaven And Earth», как «музыкальное сочинение, которое исполняет оркестр в сто инструментов и семьдесят человек хора. В хоре должно быть семьдесят три человека, но трое заняты в другом проекте». Похоже, что речь идет о композиции «То Heaven And Back», только под измененным названием. Однако это сочинение в состав альбома так и не вошло.
По вполне понятным причинам Робин сначала хотел назвать свой первый сольный альбом All My Own Work («Самостоятельная работа») и объявил, что в него войдут следующие записи: «Alexandria Good Time», «The Flag I Flew Fell Over», «I'll Herd My Sheep», «The Man Most Likely To Be», «Love Just Goes», «Make Believe», «I Was Your Used To Be», «The Complete And Utter History», «Seven Birds Are Singing», «Sing A Song Of Sisters» и «Beat The Drum».
Однако в августе, когда он вернулся в студию, чтобы закончить работу над альбомом, и название, и состав изменились, у неутомимого Робина Гибба появились новые проекты: «У меня собралось уже пятнадцать песен для альбома, который я назову Robin's Reign («Господство Робина»), - рассказывал он. - Композиции не объеди¬няются никакой общей темой, это просто сборник. Я также пишу музыкальное сопровождение к фильму Henry The Eighth («Генрих VIII») и снимаю свой собственный фильм под названием Family Tree («Генеалогическое дре¬во»). Главного героя зовут Джон Фэмили. Его дедушку, сэра Катарака, поймали при попытке взорвать на Тра¬фальгарской площади завернутую в нижнее белье самодельную бомбу. Его арестовали десять полицейских и посадили в клетку в зоопарке, где по прошествии изрядного количества времени он вполне прижился. Его род¬ственникам не нравится, что он живет в зоопарке, и Джон Фэмили, зная дедушкину любовь к клеткам, поставил одну у себя в зале и держит в ней старика. Тема фильма - попытки Джона Фэмили заглянуть в прошлое, чтобы узнать побольше о своих предках».
Кроме того, журнал New Musical Express поведал, что Робин сочинил полдюжины песен для Тома Джонса, и этот певец из Уэльса запишет одну из них в качестве сингла. Сообщалось, что встреча двух звезд состоится после возвращения Робина из трехдневного турне по Германии.
Также было объявлено, что Робин подписал новый контракт на сумму четыреста тысяч фунтов стерлингов с менеджером и агентом Виком Льюисом. Когда-то Льюис был лидером одной из музыкальных групп, а в то время являлся менеджером компании NEMS Enterprises. Крис Хатчинс не был уволен, но с этого момента стал довольствоваться ролью второго плана, потому что влияние Льюиса росло, а влияние Роберта Стигвуда все уменьшалось. Молли Гибб, которой исполнилось двадцать два года, подписала контракт от имени своего девят¬надцатилетнего мужа - официально он еще считался несовершеннолетним. Однако Молли не преминула заме¬тить: «То, что я сегодня подписала контракт, - чистая формальность. Я ни в коем случае не начальник. Я не принимаю решения за Робина. Он все решает сам».
Много лет спустя Робин смеялся над тем, что произошло потом. «Ко мне пришел отец и попросил компен¬сации. Я ответил: 'Уходи, папа, а не то я обую на тебя цементные башмаки'. Тогда он попытался поместить меня под опеку суда», - веселился Гибб-сын.
Вся история подозрительно напоминает «черный» юмор, столь любимый Робином, но последнее замечание отца было сделано всерьез. Хью Гибб, который подписывал от имени Робина пятилетний контракт с Робертом Стигвудом, и в самом деле заявил, что постарается пометить Робина под опеку суда. «Моя жена Барбара и я не имеем связи с Робином, - сказал он. - Мы считаем, что у себя в доме он почти что пленник. На него оказывается давление. Мы пытались позвонить ему, но не можем с ним поговорить. Жена больше не в силах это выносить... Последний раз я видел его две недели назад на съемках телевизионного шоу. Мы поздоровались, но ощущение от встречи было тяжкое. Его очень сильно охраняли. Мне ничего не надо. Помещать сына под опеку суда -последнее, что я хочу сделать. Я никогда не был суровым отцом...»
«Вся ситуация от этого стала еще хуже», - сказал Том Кеннеди о судебном иске Хью.
А тот настаивал: «Робин не может работать самостоятельно. Он - исполнитель баллад. Ему нужны партне¬ры. Кроме того, он связан контрактом. Роберт Стигвуд сказал мне, что собирается бороться изо всех сил, чтобы удержать Робина в группе, и мы его поддерживаем. Поклонники должны понять, что Роберт действует целиком в интересах Робина. Это никоим образом не эгоизм. Он знает, как и мы все, что Робин не может надеяться на успешную карьеру сольного певца. Робину всего девятнадцать лет. У него были неудачи и ссоры с братьями. Однажды я видел, как они ругались накануне выступления, потом сделали паузу, а после концерта продолжали. Но это всегда проходит. Меня больше всего расстраивает, что от Робина не поступало никаких официальных заявлений. И моя жена, и Лулу вчера вечером пытались поговорить с Робином по телефону, но всякий раз отве¬чала жена Робина, которая говорила: 'Вы не войдете в дом - у меня тут друзья'. И не звала его к телефону».
Так все и продолжалось, а Робин созвал пресс-конференцию только для того, чтобы озвучить свои планы. «Я никогда не вернусь к братьям в The Bee Gees, - говорил он собравшимся репортерам. - Все позади. Не представ¬ляю, как отец может поместить меня под опеку суда. У меня своя семья и карьера, и мне не надо кормить отца и мать. Я не борюсь против своей семьи, это они борются. Нелепо, что отец вмешивается - он выставляет себя на посмешище. Столь же нелепо предполагать, будто я нездоров или, как сказал отец, будто я пленник в собственном доме. Если это тюрьма, то я бы хотел выбросить от нее ключ. Я прекрасно провожу время. Мне жаль отца».
«Я сам принимаю решения, - повторял он. - Я люблю свою жену, но не она главная в доме. Зрелость - не вопрос возраста, это вопрос ума. У нас с Молли партнерство, а не диктатура. Она удивительная, и все эти выдум¬ки, что она вроде как мой демон, мне противны».
«Определенные люди пытались его образумить, но он их не слушал, - годы спустя говорил Хью. - Они пытались сделать из Робина большую звезду. Я хотел поместить его под опеку суда ради того, чтобы защитить. Тогда это был единственный выход».
Робин нисколько не соглашался с такой оценкой ситуации. «Годы работы в шоу-бизнесе развили у меня интуицию, - заявил он, - иначе меня бы надули, но я знаю, что делаю, могу мгновенно анализировать ситуацию и имею шестое чувство, которое позволяет оценивать людей и решать, можно ли им доверять».
«Папа и мама плохого не хотят, - настаивал Барри. - Они ничего против Молли не имеют. Они только пытались защитить Робина от того вреда, который он сам себе причинял. Родители пытались все это прекратить, чтобы он опомнился. Они думали, что кто-то действует за него. Робин сам ничего не делал, он просто существо¬вал, не зная, чего он хочет... Вот как я все это видел. Но, к несчастью, Молли стала врагом родителей. Боюсь, что навсегда».
«Мне кажется, все это дело раздули, - говорила Молли. - У Робина есть свое мнение, у него оно всегда есть. Он хотел уйти из группы, и я как жена его поддержала. Он хотел поступить именно так, и я была с ним. Не важно, что это было. Не знаю, почему кто-то вдруг решил, что он не может сам принимать решения. Припомнили даже какое-то нервное истощение и стали на него ссылаться. А потом, требовать поместить собственного сына под опеку суда — по мне, так это полное безумие. И я приняла вызов, потому что у меня такой характер. Все это было очень неприятно и очень расстроило мою семью. У нас самая обыкновенная семья, и читать в газетах про всякое такое... Вдобавок у нас не было денег - счета заморозили. Все это напоминало какой-то кошмар. А Робин всего лишь хотел больше признания как автор песен и певец».
Ссоры затихали, но кошмары продолжались. Соглашение, которое Хью подписал с Робертом Стигвудом, подразумевало, что, с точки зрения закона, Робин еще два года был обязан сотрудничать исключительно с Robert Stigwood Organisation во всем, что касается агентского и менеджерского обеспечения, записей и выпуска произ¬ведений. Представитель RSO сообщил: «Robert Stigwood Organisation подала иск против Вика Льюиса и NEMS Enterprises на взыскание убытков. Иск основан на том, что контракты, подписанные Виком Льюисом и NEMS с Робином Гиббом, неправомерны».
Вик Льюис возражал: «Мы всегда консультируемся по поводу наших контрактов, и соглашение с Робином совершенно законное».
В конце концов Роберт Стигвуд был вынужден отозвать иск. «Барри и Морис так расстроились из-за ухода Робина, что нам пришлось отпустить его, - поведал он. - А процедура непростая. Я всегда чувствовал, что они опять соберутся вместе, как братья они очень близки. Но если братья ссорятся - это тяжелый случай. Гораздо тяжелее, чем ссоры чужих людей».
Пресс-служба NEMS выпустила заявление, объясняя ситуацию следующим образом: «Между компанией Роберта Стигвуда и The Bee Gees, с одной стороны, и NEMS, с другой, была достигнута взаимовыгодная догово¬ренность. В основе ее лежит условие, что Робин Гибб переуступает авторские права на песни и их публикации в пользу The Bee Gees в обмен на его освобождение от обязательств в отношении RSO по всем пунктам». Далее в заявлении говорилось: «Робин будет записываться на студиях компании Polydor, его личным менеджером оста¬ется Вик Льюис, a NEMS обеспечивает эксклюзивные агентские услуги по всему миру».
В июле Робин продал свою долю в Abigail Music Роберту Стигвуду за сорок тысяч фунтов и получил свои первые отчисления в размере тридцати тысяч от контракта с Polydor. «Я сразу поместил деньги в банк, - говорил он. - И собираюсь их потратить просто потому, что они есть. Когда я вижу то, что мне нужно, я иду и покупаю».
В то же время он заявил, что плохих привычек у него немного. «Ну, я даже не пью. Зато могу купить сразу несколько тысяч пластинок. Я их коллекционирую».
Вспоминая потом эти времена, Робин говорил, что вся ситуация ему совершенно не нравилась. Большая часть его денег была потрачена до того, как он их получил, но он был поп-звездой, а у поп-звезд есть деньги и все приятели, которых можно купить за деньги. Оглядываясь назад, он рассказывал: «Жаль, я тогда не знал, что друзей не купишь... Тогда было так, словно я никаких денег не имел. Я жил в большом доме в Вирджиния Уотер (графство Суррей), а денег в банке не было. Люди не представляют, что ты можешь быть автором хита и при этом оказаться банкротом. Ты получил аванс, который кончился, когда песня еще не вышла в хиты».
В то время его личным помощником был человек по имени Рэй Уошбоурн. «Однажды мы отправились покупать Mersedes, - вспоминал Робин. - Он мне все повторял, что у меня нет денег, но я считал, что это не важно, главное, что мне больше всего понравился синий автомобиль. Он стоил примерно шесть тысяч. В те времена это были большие деньги. А через две недели Рэй праздновал юбилей своей свадьбы, и я подарил ему эту машину. Тогда я не понимал, почему я не могу просто пойти и сделать то, что хочу. Сейчас я могу подарить машину только какому-нибудь по-настоящему близкому человеку. Но этому надо учиться, как и тому, что нельзя ку¬пить друга, подарив ему Mersedes. Если ты это сделаешь, ты, конечно, упадешь в чужих глазах. Тогда я наделал столько глупостей...»
Однако в те дни у Робина были и свои представления о том, чего публика хотела от своих любимцев: «Если ты звезда, у тебя есть обязательства перед твоими слушателями. Публике нужен артист, который для них - нечто нереальное. И задача артиста - постараться таким стать. В артисте должна быть загадка - это очень нравится поклонникам. Они не хотят видеть, как ты куришь или пьешь, как все. Им нужен человек, который может очаровать, который живет на телеэкране и ничуть не похож на Гарри из соседнего дома. Я работаю на основе принципа: «Принимайте меня таким, какой я есть, если хотите, или не принимайте». Если же попытаешься выбрать средний курс, дела твои плохи. Мне устроили гастроли для рекламы «Saved By The Bell» no телевидению, а также для того, чтобы люди привыкли ко мне, как к Робину Гиббу, сольному исполнителю. Я буду выступать в самых больших городах многих стран - в Вене, Берлине, Мюнхене, Милане. Потом на две недели поеду в Штаты - Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго, Сан-Франциско, и так далее. Потом я лечу в Японию выступать в Токио. В общей сложности тур продлится два месяца. Это не значит, что я покину Великобританию на это время. Чтобы выступать на континенте буду летать туда и возвращаться домой. А в Штаты и Японию я уеду ненадолго. Диапазон сольного исполнителя невероятно широк... один человек может многое сделать. На концертах я буду петь с оркестром из тридцати трех исполнителей или даже больше. Я не хочу быть таким, как Клифф или кто-то еще, - я хочу просто быть Робином Гиббом. Впредь я буду уделять равное внимание пению и сочинению песен. В год буду записывать два-три сингла и максимум один альбом. Потом, позднее, стану давать концерты в больших городах. Когда я начну выступать в концертах, между ними будет по меньшей мере перерыв в три месяца, и никаких шоу в клубах и на танцах... Мне хочется, чтобы мои концерты стали событием, представлением. Со мной поедет оркестр, но хора не будет. Наверное, я выступлю сначала в Праге, потому что там у меня много поклонников, и мне бы очень хотелось для них спеть».
Робин заявлял, что он не против общения с братьями, но было ясно, что разрыв между ними не скоро забудется. «Я давно не имею о них новостей, - говорил Робин. - Мы с ними не разговаривали, когда обсуждали раздел прав, потому что мои юристы мне не советовали».
«В мае на концерте Poll, организованном журналом NME, я встретил Мориса, и мы дружески поболтали. Он спросил меня, не собираюсь ли я возвращаться, и я ответил: 'Нет'».
Репетируя перед гастролями, Робин признался: «У меня появилось чувство, что я совершенно один. Но это уравновешивается ощущением, что группа по-прежнему со мной. У меня хватает уверенности в себе, и беспоко¬ят меня только профессиональные заботы. Я привык к тому, чтобы много петь в одиночку; более агрессивный, мощный голос Барри был испорчен ларингитом, и мне уже приходилось петь, я знаю свое дело и совершенно уверен в себе. Я считаю себя артистом и музыкантом, и если я не могу делать то, за что мне платят, значит, не имею права быть тем, кто я есть».
* * *
Робин выражал энтузиазм по поводу своей новообретенной свободы, а Винс Мелоуни считал, что жизнь вне группы приносит горькие разочарования. «Для меня наступили нелегкие времена, — признавался он. — После того как я ушел из The Bee Gees, все стало разваливаться. Ничего не получалось. Я пытался организовать новую группу [Ashton, Gardner & Dyke] и обсуждал возможность записаться в Apple Records, где записывались The Beatles. Сначала мы не стали ничего записывать из-за моего контракта с The Bee Gees. Потом, когда это удалось уладить, моя первая запись провалилась еще до того, как была выпущена. Я понимал, что и так потратил немало денег, ведь я оплачивал проживание группы в отелях, их питание, платил зарплату. Вдруг я понял, что за четыре месяца истратил пятнадцать тысяч фунтов. Наверное, еще пять тысяч ушли на покупку одежды и развлечения. Потом я обнаружил, что у меня скопилась пачка неоплаченных счетов. Почти все они относились к одной из моих ком¬паний; они не были оплачены, потому что один из моих компаньонов задолжал мне немало денег. Но всем будет заплачено, как только я разберусь с делами».
«Винс классный парень, и я очень хорошо с ним ладил, - говорил Том Кеннеди. - После того как он ушел из группы, я кое-что с ним делал, просто для того, чтобы ему помочь, когда он организовал Ashton, Gardner & Dyke. Он руководил группой, но делал это вполсилы. Был очень хорошим гитаристом, но менеджерские обязанности требуют совсем иных качеств. Эта работа подразумевает, что ты знаешь, как лучше всего потратить деньги. Ходит дивная история - кажется, правдивая, - о том, как он дал ребятам из Ashton, Gardner & Dyke пятьсот фунтов, чтобы они пошли и купили себе сценические костюмы. Те были заядлыми тусовщиками и поэтому купили себе по джемперу ценой пятьсот фунтов каждый. Все трое талантливые музыканты, и, если бы у них оказался подходящий менеджер, они бы могли добиться успеха».
Жена Винса от него ушла и снимала квартиру в подвальном этаже вместе с четырьмя другими девушками. «Я по-прежнему очень люблю Винса и надеюсь, что мы снова будем жить вместе», - говорила Дайана Мелоуни репортерам.
Несмотря на то что сам Винс жил с одной шведской моделью в дешевом отеле, он говорил, что все еще надеется спасти свой брак, но грустно при этом прибавлял: «Не знаю, удастся ли помириться теперь с Дайаной».
Он оставил The Bee Gees ради своей первой любви - блюза. По горькой иронии, само его существование отражало настроение того музыкального стиля, который больше всего его вдохновлял.
* * *
Оглядываясь на то время, Винc говорит, что, по мнению некоторых сторонних наблюдателей, он зря ушел из группы. «У меня было ощущение, что все это скоро кончится, - объяснял он. - В музыке ничего не получалось, а отношения в группе стали напряженными — Барри доставались все сольные партии и все такое. Морис взял и завел себе шофера, и вдруг все эти люди начали высказывать свое мнение. Ну, понимаете: 'Винc должен делать то и не должен делать это'».
«Роберт представил второй, очень мног ...

 Отправлено: 13.11.07 04:24. Заголовок: Глава 16-2

... ословный контракт, - продолжал он. - Ребята подписали его, а мы с Колином проконсультировались с юристами, и это тоже вызвало определенные проблемы. Контракт мы так и не подписали. Стало расти напряжение: я не ладил с Робином, потому что ему не нравился блюз, а их отец всегда заставлял нас с Колином чувствовать себя чужими».
Винc был первым, кто признался, что не нашел общего языка с Хью: «Мне кажется, он был тяжелым челове¬ком, властным. Иногда Колин и я говорили парням: 'Он ваш отец, а не наш. Скажите ему, чтобы он перестал нам указывать'. Мне кажется, однажды они с ним поговорили. Он всегда высказывал свое мнение без обиняков, и мы с Колином вечно чувствовали себя лишними. Он пытался диктовать нам... и это нас бесило. А Барбара была очень милой».
Тем не менее Винc с удовольствием вспоминает о тех временах: «Это было здорово, мы прекрасно проводи¬ли время, разъезжали в первом классе, останавливались в лучших отелях, и в первое время нам было очень весело, мы прекрасно находили общий язык друг с другом. Роберт Стигвуд - отличный парень, он с уважением относится к людям, очень вежливый человек, вложил массу времени и сил в The Bee Gees. Когда я сказал, что хочу уйти, он попросил меня закончить гастроли в Германии, на которые они собирались ехать, и после этого обещал освободить меня от обязательств по контракту. Я так и сделал, и он тоже сдержал свое слово. Когда я уходил, он заметил, хотя и не враждебно, что с самого начала был против моего присутствия в группе, но я так и не спросил, что он имел в виду».
Ясно, что Винc до сих пор тепло вспоминает всех четверых своих бывших коллег по группе и поддерживает с ними некоторый контакт после расставания. Всегда приветливый, он предпочитает обращать внимание на положительные стороны людей - это видно по его оценке братьев Гибб: «Барри был двигателем в группе. Он всегда работал. Я приезжал к нему в 1976 году и пару дней прожил с ним на острове Мэн. Он все время что-то делал. Мы написали вместе пару песен - «Morning Rain» и «Let It Ride», но они так никогда и не были выпущены. Он очень хороший парень, мягкий, внимательный, очень дипломатичный. Барри всегда был на моей стороне. Когда я впервые попал в группу, а я пришел позже, чем Колин, первые пять месяцев я получал заниженную зарплату. Именно Барри пошел просить за меня. Он доказывал Роберту, что это нечестно, потому что я равно¬правный член группы, и получать я должен столько же, сколько и остальные».
Винc никогда не общался с Барри или Робином вне работы в группе. С Робином, которого Винc описывал как «крайне эксцентричного и замкнутого», контакта не было, наверное, в основном из-за разницы их музыкальных вкусов. Однако спросите его про Мориса и вы получите совсем другой ответ: «Яркий, очень открытый, склонный к эффектным жестам. Если вы покупаете Rolls-Royce, он покупает себе машину побольше. Мне кажется, ему было трудно работать с Барри и Робином из-за их голосов, а также из-за его положения в группе. Мо, Колин и я общались очень много и часто собирались поиграть блюз втроем».
Ближе всего Винc был с Колином, которого описал так: «Погруженный в себя, очень умный, но на все готовый ради популярности».
• Винc Мелоуни больше не получает отчислений с продаж произведений The Bee Gees, он продал свою долю примерно в 1981 году, и явно потому, что в то время у него было туго с д

 Отправлено: 13.11.07 11:28. Заголовок: просто чудо. читаеш..

просто чудо. читаешь и как бы кинолентой проходят живые кадры...

с нетерпением жду продолжения

 Отправлено: 14.11.07 08:35. Заголовок: Прекрасно , wildcat ..

Прекрасно , wildcat ! Продолжай в том же духе !

 Отправлено: 17.11.07 05:05. Заголовок: Глава 17-1

17 И НЕТУ НИКОГО
«С тех пор как Робин ушел... мы с Барри стали гораздо ближе друг другу, - утверждал Морис. - Мы больше работаем вместе. Веселимся до упаду и можем позвать к себе кого угодно. Все равно, еще когда Робин был с нами, я делал почти весь аккомпанемент, но теперь у меня работы стало больше - на следующем альбоме у меня шесть ведущих партий. Раньше, по-моему, у меня было всего три. Я пишу «мягкую» музыку, и Барри мне все твердит, чтобы я писал более «жестко». Я больше совершенствуюсь в аранжировке, а у Барри появляется больше идей - он более свободен в словесном выражении. В настоящее время у нас группа из трех исполнителей, но если мы найдем кого-то подходящего на место Робина, то обязательно возьмем... Пока что мы виделись лишь с двумя музыкантами. Мы получаем кассеты из Вэппинга и Ноттингема, Стоука и отовсюду, но... мы хотим найти кого-то, кто может хорошо петь. Мы можем позаботиться о его прическе, одежде и все такое. Мы совсем не ищем копию Робина».
Дейв Ди помогал в поисках возможной замены Робину. «Барри искал замену - и я нашел ему одного парня, -вспоминает он. - Его звали Питер Мейсон... Он был ливерпульцем, но жил в Селисбери, где и мы. Барри искал кого-то с похожим тембром голоса, и кто бы мог сочинять. Итак, Пит Мейсон отправился в Лондон, и действи¬тельно понравился Барри, который даже отправился с ним по магазинам и купил ему пару костюмов, потому что Пит не был таким модником, как они. Я хорошо помню, что он отправился с ним на Карнаби-стрит и купил ему несколько костюмов, в общем, приодел до встречи с Робертом Стигвудом... Так или иначе, все было на мази, и Пит должен был войти в группу как замена Робину, но Роберт Стигвуд сказал «нет». Я не знаю всех деталей, но все развалилось, потому что, очевидно, Роберт Стигвуд очень хотел вернуть Робина».
«Все случилось благодаря тому, что люди говорили, что мой голос очень... похож на голос The Bee Gees, -рассказывал Питер, - может, потому, что это был высокий носовой голос, да еще мой северный акцент... Я так думаю... В одном из музыкальных изданий, то ли Melody Maker, то ли New Musical Express, было написано, что Робин Гибб покинул The Bee Gees и Барри искал замену. И не важно, кто это будет, главное, чтобы получилось! И не обязательно, чтобы было имя и все такое. То есть практически любой мог себя предложить. Я сказал об этом Дейву - не помню, то ли в шутку, то ли всерьез, он поговорил с Барри Гиббом. Дейв считал, что у меня получится. Я никогда не забуду первую встречу с Барри. Он подсел к The Band (группа Боба Дилана), и они начали играть, по особому накладывая треки друг на друга, а мне всегда нравились такие вещи, позднее это очень здорово делала группа Little Feat. Группа The Band играла в стиле рутси, меня это направление привлекает даже сегодня. Он был очень, очень милым, Барри Гибб - настоящий джентльмен. Мы немного поиграли разные песни, такие как «Massachusetts» и «New York Mining Disaster», которые являются моими любимыми на все времена. И он приго¬варивал: 'Что касается меня, ты принят. Теперь тебе надо встретиться с Морисом'. Я не помню, когда точно состоялась та встреча с Морисом, но однажды я провел с ним целый вечер; он представил меня каким-то людям как замену Робину. Барри отправился со мной по магазинам и хотел, чтобы я встретился с Робертом Стигвудом. Он сказал: 'Мне только нужно обо всем договориться с Робертом, а тебе надо ему понравиться. Поехали купим тебе какую-нибудь одежду'. Он привез меня на Вест-Энд, в Сохо, купил кучу всякой одежды. В общем, нарядил с головы до ног (в моем шкафу до сих пор висит один из тех костюмов), а потом мы просто побродили вместе по городу».
Питер вспоминает, как отправился в студию вместе с Барри, а потом был в гостях у него дома: «У Барри двое слуг, которые очень суетились вокруг меня, потому что он хотел, чтобы обо мне хорошо позаботились. Барри был очень обаятельным, произвел на меня огромное впечатление. И Морис тоже был очень мил. Я никогда не забуду, как однажды в студии Морис позвонил Лулу и сказал, что только-только написал для нее песню. Однаж¬ды я даже разговаривал с ней по телефону, когда был у Барри. Зазвонил телефон, и Барри попросил меня отве¬тить. Я не знал, кто звонил - девушка попросила к телефону Барри. 'Да, минуточку, - ответил я. - Барри, там какая-то девушка хочет с тобой поговорить'. 'Спроси, кто это', - попросил он. Она ответила: 'Скажите ему, что это Мэри Лоури!'».
Барри взял с собой Пита на студию IBC, и в течение июля они работали над некоторыми треками для альбома Cucumber Castle. «Я сделал несколько вариантов аранжировок, помню, что участвовал в записи трех песен... Там была «Don't Forget To Remember». Я сделал аранжировку для нее и еще двух. Не знаю, может, это были всего лишь пробы, хотя Барри говорил, что я ему нужен для записи. Короче, мы сидели и пели все вместе. Когда я сижу и слушаю «Don't Forget To Remember», то не могу сказать, я это или нет. Барри попросил меня написать гармонию уже после того, как они сделали бэк-треки и он записал свой голос. Безусловно, песня «Don't Forget To Remember» осталась в моей памяти потому, что стала хитом. Второй песней, по-моему, была «Bury Me Down By The River», а третьей - вроде «Who Knows What A Room Is», потому что ее демо-версия сделана в тот же день, что и демо-версия для «Don't Forget To Remember», - 7 мая. Итак, я болтался вокруг, и все вели разговоры о встрече с Робертом Стигвудом. А тот, я думаю, все еще надеялся их вместе собрать... Это продолжалось несколько недель, и я все ждал. В какой-то момент Барри мне сказал: 'Не знаю, что будет дальше, но в одном я абсолютно уверен: если ничего не выйдет, то я сделаю с тобой альбом'. Так продолжалось еще две или три недели, потому что никак не получалось организовать ту встречу, а я все ждал. Не то чтобы мне все стало надоедать, но я начал думать: 'Что вообще происходит?'. В конце концов я сказал Барри: 'Знаешь, думаю, что я лучше вернусь в Селисбери, а ты решай'. И он ответил: 'Что бы ни было, я сделаю с тобой альбом, мы это сделаем'. На самом деле я ни на что не надеялся. Не знаю почему, просто не надеялся. Я был там, все было серьезно, мы не играли ни в какие игры или что-нибудь в этом духе. Я всегда думал: хорошо, мне очень польсти¬ли, что пригласили, но при этом я знал, что они братья, и где-то в глубине души понимал, что они опять соберутся вместе... Думаю, что именно поэтому Стигвуд все откладывал встречу со мной, так что я не был удивлен. Все вышло здорово, они мне оказали самый радушный прием, и думаю, что именно это произвело на меня самое большое впечатление. Так что в итоге ничто не стало для меня таким уж большим ударом... Я вернулся в Селисбери и после ничего от них не слышал».
Это был конец короткой карьеры Питера Мейсона как предполагаемого участника The Bee Gees, и больше никаких вестей не было об альбоме, который Барри обещал с ним сделать, хотя Пит и сегодня остается оптими¬стом и говорит: «Я все еще готов и жду, Барри».
Примерно в то же время Дейв Ди решил уйти из компании музыкантов, известной как Дейв Ди, «Сонный», «Носатый», Мик и «Тич», и, зная, что Питер все еще ждет и свободен, предложил ему работу. Ему нужен был гитарист и бэк-вокалист, кроме того, он предложил Питу стать его личным ассистентом. «То есть я был полностью занят работой с Дейвом, когда мы начали работать соло», - сказал Питер.
Между тем The Bee Gees решили, что могут двигаться дальше сами со себе. «Сначала мы действительно думали найти замену Робину, - признал Барри. - И мы даже хотели попросить Джека Брюса присоединиться к нам, но, поработав в студии, решили, что нам никто чужой не нужен».
Совершенно не подозревая и не волнуясь о том, что братья пытались заменить его, Робин полетел в Соеди¬ненные Штаты, полностью занятый работой над распланированными выступлениями в различных шоу - The Ed Sullivan Show, Kraft Music Hall, The Glen Campbell Show и The Andy Williams Show.
The Bee Gees выпустили сингл из саундтрека к будущему фильму Cucumber Castle под названием «Don't Forget To Remember». Эта пластинка с песней, которую Робин никогда бы не записал, была, видимо, нужна, чтобы The Bee Gees оставались на публике, особенно после выхода хита Робина «Saved By The Bell». Это был первый настоящий номер кантри от The Bee Gees, где Барри поет ниже, в диапазоне, обычном для Мориса, очень мягко и полно. Вышло, может быть, не совсем то, чего ожидала от них публика, но песню хорошо приняли в Европе, а в Великобритании она оказалась достойна Робина, песня которого заняла 2-е место в чартах.
«Дело в том, что это а-ля Джим Ривс, - говорит Морис. - Песня похожа на «Oh Lonesome Me» и подобные вещи, и ты никогда не забудешь мелодию. Это не намеренное посвящение Джиму Ривсу - просто так получилось».
Известно несколько названий песен того года, которые так никогда и не появились. На сторону В первона¬чально планировалась песня «I Lay Down And Die», но она была заменена на «The Lord» через несколько дней после того, как предшествующая пленка была отправлена записывающим компаниям. По какой-то причине канадская компания Atco выпустила копии с первоначальной стороной В, это было другое микширование с присутствием гораздо большего бэк-вокала, чем на альбоме 1970 года.
Ко времени выхода Морис всячески рекламировал единство группы из оставшихся трех музыкантов, заяв¬ляя: «Мы знаем, что не хотим больше никакого раскола... может быть, Колин и решит уйти когда-нибудь в будущем, и у нас у всех есть разные проекты, которыми мы занимаемся...»
Барри и Морис занимались своими собственными продюсерскими компаниями, и работали над предложе¬нием создать студию грамзаписи The Bee Gees. Морис рассказал, что они распланировали все до мельчайших деталей, за исключением самого важного - как ее назвать: «Мы думали о самых разных названиях... BG и даже Lemon. Решили, что на фирменной наклейке будут синие и белые цвета - просто потому, что нам нравится белый и синий, но так и не могли придумать хорошего коммерческого названия. Много лет назад у нас была песня о яблоках и апельсинах, и какое-то время мы думали, что Lemon будет то, что надо. Но отказались от этой идеи, потому что все бы подумали, что мы выбрали Lemon из-за The Beatles и Apple. Мы не хотим, чтобы наша компания стала другим Apple. Хотя The Beatles выпустили много хитов, мне кажется, что они несколько сбились с пути. В начале карьеры они взяли к себе слишком много старых школьных друзей, хотя те не очень хорошо делали свою работу. В нашей компании нет места людям, которые не знают, что им делать».
П. П. Арнольд, Саманта Сэнг и The Marbles числились среди артистов, предлагавшихся для новой студии. «Мы с Морисом собираемся записать The Marbles, - говорил Барри. - Морис запишет Тревора (Гордон) - у него голос абсолютно такой же, как у Клиффа Ричарда, хотя ему никогда не представлялась возможность его исполь¬зовать, а я выпущу Грэма (Боннет) - у него феноменальный голос».
Морис объяснял всем исполнителям, подававшим надежды, что одним из самых важных слагаемых успеха является сильное эго: «Они должны быть полностью уверены в себе и быть немного заносчивыми. Это помогает, если действительно веришь в то, что имеешь что-то стоящее. Любой, кто думает, что может добиться успеха в этом бизнесе, может написать Барри и мне в наш офис, и если мы решим, что он достаточно хорош, то возьмем его. После того как заключим контракт с ним и фирмой, начнем уже сами заниматься выпуском. Мы уже сделали достаточно много постановок не только записей, но и телефильмов».
Колин и Джоанн Петерсен привлекли к этому делу еще одного друга, Слима Миллера, для запуска не менее пяти компаний, при этом Джоанн занималась менеджментом, Колин продюсированием, а Миллер приглядывал за дочерней компанией. «Ясно, что The Bee Gees не будут существовать вечно, - говорил Колин. - Но когда бы все ни закончилось, я хотел бы иметь опору для себя».
Планы по поводу много раз откладывавшегося фильма Lord Kitchener's Little Drummer Boys были наконец официально оставлены, но Барри все еще лелеял надежду сделать дебют на большом экране. «Это то, о чем я всегда мечтал, - быть более свободным внутри себя, - говорил он. - Я отказался от Lord Kitchener's Little Drummer Boys, потому что подумал, что это будет катастрофой. Я бы хотел сделать вестерн, но, для того чтобы все организовать, нужно много времени. Знаю, что я не должен был этого говорить, поскольку так и не появился в фильме, но эта история мне не нравилась с самого начала. Это был бы слишком красочный фильм, который напоминал бы битловский Help».
Желая держать всех в курсе своих дел, Барри дал понять, что они в порядке: «Я и Морис получили главные роли в большом фильме, который будет сделан за три месяца. Это не Hair— и это все, что я могу сейчас сказать».
Через несколько недель он объявил, что будет играть главную роль Клода в киноверсии рок-мюзикла Hair, и Морис подписался на роль Волка, который влюбляется в фотографию Мика Джаггера. Но при этом добавил: «Морису не нравится идея появления голым на экране, из-за этого он может отказаться от участия в фильме».
Что касается самого Барри, то у него не было такого беспокойства по поводу своей роли: «В той сцене Клод остается прикрытым белой рубашкой. Моей же первой реакцией на предложение сняться в Наггбыло отказаться. Это потому, что я люблю истории, а в этом шоу нет никакой реальной истории. Кроме того, я думаю, что большинство людей ненавидят хиппи, а это все о них. Так или иначе, шоу имело большой успех, и я буду участвовать в фильме. Но позднее очень бы хотел сняться в фильме с реальной сюжетной линией».
Представитель Robert Stigwood Organisation сказал, что все разговоры о братьях Гибб в главных ролях фильма Hair «очень преждевременны», и добавил: «Это правда, что компания Роберта Стигвуда претендует на телевизионные права шоу. Но мы еще не получили прав, и, давайте говорить прямо, практически у всех осталь¬ных больших компаний тоже есть шансы».
«Это был один из проектов, который мы в то время обсуждали, и я не знаю, насколько все это было серьезно», - сказал Том Кеннеди. Как оказалось, прошли годы, прежде чем появилась телеверсия Hair, но Гиббы никакого участия в этом не принимали.
* * *
12 июля 1969 года Барри, который, по слухам, спустил полторы тысячи фунтов на Карнаби-стрит за неделю и заявил о том, что имеет годовой бюджет на одежду в размере 16.000 фунтов стерлингов, получил приз как «Лучше всех одетая звезда», участвуя в конкурсе, организованном клубом 208 People от Radio Luxemburg и организацией Джона Стефена. Из рук актрисы Цай Чин он получил серебряную статуэтку стоимостью 500 фунтов на церемонии на Карнаби-стрит с участием многих других поп-звезд, включая The Tremeloes, Family Dogg, Билли Фьюри и Status Quo.
Принимая награду, Барри сказал: «Это одно из самых приятных событий в моей жизни. Я стараюсь изо всех сил хорошо одеваться, не очень кричаще или вызывающе. Если ты плохо одет, то тебя никто не хочет знать. Этой наградой я буду всегда очень дорожить». Позднее он будет указывать на эту награду, как на оправдание своей расточительности, признавая, что потратил на одежду с Карнаби-стрит больше, чем кто-либо другой. Но тогда он говорил так: «Деньги для меня не цель, а средство свободно иметь что хочешь, и здорово, когда их много. Я всегда покупаю много - я никогда не отправлялся за покупкой, скажем, одной рубашки».
«Барри тратит деньги как сумасшедший, - уточняет Линда. - Они для него ничего не значат. Машины, квартиры, одежда... ему надо иметь все самое лучшее, и поскольку мы всегда вместе, я тоже получаю все самое лучшее. Он фантастически щедр... Дошло уже до того, что я не осмеливаюсь сказать, что мне что-то нравится, когда мы ходим куда-нибудь, потому что он для меня это тут же покупает».
Не желая, чтобы большой брат перещеголял его как самый модный и элегантный, Робин начал распускать слухи о своей экстравагантности в этой области, заявив репортерам, что у него есть 20 костюмов от Bailey и Witherall, 50 или 60 рубашек, 50 пар обуви и несчетное количество галстуков. «Я экстравагантен лишь до опреде¬ленной степени - это всегда связано с работой. Мне чрезвычайно важно хорошо выглядеть. Только тогда я хорошо себя чувствую. Никогда не хотел быть красивым парнем. Мне даже нравится быть уродливым... Но мне нравится хорошо выглядеть...»
По мнению Роберта Стигвуда, хорошо выглядеть означало, что волосы должны быть вымыты шампунем и аккуратно подстрижены перед каждым появлением на телевидении. «Я тогда их действительно отрастил, - при¬знавал Робин. - Но в конце концов я их подстриг, чтобы они выглядели здоровыми. Теперь опять отращиваю, но буду их аккуратно подравнивать. Я принимаю ванну, когда встаю и прежде чем лечь спать. Это так расслабля¬ет... и мне нравится менять лосьон после бритья». По его словам, больше всего ему нравится одеколон 4711 Ice, который он впервые попробовал в восточной Африке: «Теперь я специально за ним летаю в Амстердам. Очень трудно достать. Это все равно что найти наркотики. Он стоит около 10 фунтов за флакон, но творит чудеса».
Когда появилось сообщение, что Барри моет свои машины кашемировыми свитерами, Робин заявил, что полирует обувь своими костюмами, прежде чем отдать их в чистку. «Почему бы нет? - рассуждал он. - Костюмы все равно грязные, поэтому их отдают в чистку».
Между тем Морис лечил синяки под глазами после автомобильной аварии, которая произошла всего в 10 ярдах от его дома на Киннертон-стрит, Белгравиа. 28 мая 1969 года он ехал домой в своем сером Rolls-Royce Silver Cloud с друзьями Роберто Бассанини (который позднее женился на Синтии Леннон) и Брайаном Даффи после ужина в ресторане мистера Чау. Морис рассказал, что увидел машину, пытавшуюся его обогнать на большой скорости, и, стараясь избежать столкновения, не справился с управлением и врезался в высокий каменный поребрик. Водитель другой машины проехал, не остановившись.
Морис ударился головой о ветровое стекло, модный фотограф Даффи сломал нос о зеркало, а лицо Басса¬нини было ужасно порезано. Выскочив из дома, Лулу и ее ближайшая подруга Синтия Леннон обнаружили троих мужчин израненными и окровавленными. Лулу вспоминает в своей автобиографии, что она была в истерике, молясь, чтобы Морис не был пьян. Они позвонили Барри, который жил неподалеку, на Итон-сквер, и он домчал Мориса и его пассажиров до госпиталя Святого Георгия. К счастью, никто из них не был серьезно ранен; всем троим оказали помощь и отпустили, а Барри с мрачным лицом отвез их домой.
«Мне повезло, - сказал Морис. - Из нас троих я меньше всех пострадал».
Автомобилю, однако, не так сильно повезло. «Рама была сильно изогнута, поэтому моя страховая компания списала ее, - поясняет он. - Теперь, я думаю, они потратят в два раза больше ее стоимости на то, чтобы поставить ее правильно. Rolls-Royce не списывается».
По его заявлению, это было знаком его нового, разумного, стиля жизни: «Я живу уже совсем не так экстрава¬гантно, как раньше. Было время, когда я покупал новую машину каждую неделю, и если попадал в аварию, то никогда машину не ремонтировал - просто покупал новую».
Это был тот же самый Морис Гибб, который как-то поразил Джона Пэнтри из IBC своим сообщением о событиях одного дня: «Я помню Мориса, который как-то заявил, что разбил свой Rolls-Royce и, после того как тот был отбуксирован, направился прямиком в демонстрационный зал и купил себе новый. Он мне сказал, что его бухгалтер ему заявил, что не стоило этого делать, но он в ответ лишь рассмеялся».
6 августа, едва лицо приобрело прежний цвет, Морис скатился со ступенек лестницы в офисе Роберта Стигвуда на Брук-стрит и сломал руку. Выписавшись из больницы в тот же день, он, вместо того чтобы поехать прямо домой, отправился на студию Nova Sound, чтобы понаблюдать за сессией группы Tin Tin. Уже к вечеру пара стаканчиков спиртного поверх болеутоляющих привела к тому, что он «не чувствовал боли». Из-за такого неразумного сочетания записи, сделанные в тот вечер, получились особенно интересными, а Морис сохранил очень смутные воспоминания о том, что произошло. После этого, 11 августа в самом начале съемок цветного телевизионного представления The Bee Gees Cucumber Castle Морис поранил себе шею об острый край кольчуги. Отказавшись от совета доктора обработать рану в больнице, он обнаружил, что не может снять шлем, когда съемочная группа решила отправиться на обед. Мориса накормили из ложечки через забрало, решив одно ма¬ленькое неудобство, но вскоре он обнаружил, что шлем не является единственной проблемой при ношении тяжелых доспехов. «Ох уж эти доспехи! - воскликнул он. - Когда я захотел в туалет, то понял, что это целое дело снять их». После завершения съемок сцены съемочной группе понадобилось «всего лишь» 45 минут, чтобы наконец освободить Мориса.
Очень часто карьеры Мориса и Лулу разводили их в самые разные стороны, но фильм Cucumber Castle позволил им работать над одним проектом, и Лулу вспоминает то время с большим удовольствием.
Изначально задуманный как пилотный эпизод к 13-недельному сериалу с такими приглашенными звезда¬ми, как Сэмми Дэвис-младший, Ричард Харрис и Эрмион Джингольд, телевизионный спектакль снимался на 36 акрах земли поместья Роберта Стигвуда в Стенморе, где у него был настоящий шотландский замок, кото¬рый разобрали кирпич за кирпичем, а потом восстановили в первоначальном виде. Помимо прочих в фильме снимались Винсент Прайс, Элеонор Брон и Спайк Миллиган. В эпизодических ролях были заняты сам Стигвуд и еще очень юный веснушчатый Энди Гибб.
«Прежде чем приступить к Cucumber Castle, Барри, Лу и я все прошли и записали на мое видео, - сказал Морис. - Затем мы посмотрели, что получилось, и поменяли, что не понравилось. То есть ко времени уже настоящих съемок изучили все до малейших деталей».
«Идея состояла в том, чтобы сделать шоу типа Laugh-In. Все происходит в Англии времен эпохи Тюдоров, а кульминация - неожиданный контраст того времени и XX века, - объяснял Барри. - Все очень просто... Морис и я - принцы, которые делят королевство после смерти своего отца...» Этого отца во всем мелодраматичном ореоле сыграл их старый друг и звезда первой телевизионной программы The Bee Gees Фрэнки Хоуард. Барри рассказывал: «Только когда начали работать над этой историей, поняли, что основная идея сюжета содержит много иносказаний, связанных с реальностью. Так получилось, что многие эпизоды, во всяком случае для нас, имеют значение, выходящее далеко за пределы простой шутки. Мы не можем сказать о себе, как о глубоких мыслителях, но всегда очень тщательно подбирали слова для своих песен и вкладывали в них наши самые сокровенные мысли. То же самое мы сделали и в фильме, но в юмористическом духе».
«Когда надеваешь костюмы того времени, чувствуешь: что-то с тобой происходит, - добавил Морис. -Чувствуешь себя как человек, которого тебе нужно сыграть, уже просто потому, что подобающе одет. Эррол Флинн признал в своей автобиографии, что не мог играть. Он просто понял, что не может быть убедительным, когда одет в костюм той эпохи. Поэтому мы очень довольны своей игрой, да и весь проект оказался гораздо занимательнее, чем мы думали. Знаете, когда в фильме участвуют такие люди, как Фрэнки Хоуард и Спайк Миллиган, не может не получиться смешно... Многое из того, что мы делали... было импровизацией, и очень здорово было в этом участвовать. Каждый раз, когда мы появлялись перед камерами, Спайк и Фрэнки делали что-нибудь эдакое».
«Мы очень довольны результатами, исходя из того, что удалось посмотреть, - соглашается Барри. - Но мы знаем, что самое сложное в искусстве создания комедийного фильма, - это его монтаж. И эту работу у нас делают самые лучшие профессионалы».
Именно во время съемок Cucumber Castle Барри открыл для себя то, чего в его жизни молодой поп-звезды никогда не было: утро! «Честно говоря, для меня и Мориса самым тяжелым было раннее пробуждение. После многих лет работы допоздна появляется привычка утром поспать. Поэтому немного напрягает, когда тебе нужно встать в шесть утра. Но после трех недель мы начали понимать, что мы пропустили. Я и не знал, что бывает шесть часов утра, я думал, что шесть часов бывает только вечером», - шутил Барри.
Однажды одна из таких ранних поездок в Стенмор чуть не кончилась арестом, когда бдительный полицей¬ский застал сонного Барри Гибба, когда тот клал ружье (мушкет) в багажник своей машины, припаркованной возле его дома около ирландского посольства. Увидев происходящее, офицер доставил Барри в местный поли¬цейский участок.
И там Барри объяснил, что он Фредерик, король Огурцов, и ему нужно ружье, чтобы драться на дуэли со своим братом Мармадуком, королем Студня. Как это ни удивительно, полицейские все поняли и долго его не задерживали.
Проект не обошелся и без других препятствий. Предполагаемое турне по Соединенным Штатам и Канаде пришлось отменить, поскольку съемки шоу затянулись из-за сильных дождей, после которых место съемок превратилось в море грязи. Морис рассказывал: «Прошла всего неделя, а бюджет в размере 50.000 фунтов был уже полностью истрачен. Но мы два года ждали этого фильма. Многие даже думали, что уже ничего не получится, а нам давно хотелось сделать что-нибудь подобное - историческую комедию с нашими песнями и именитыми гостями».
Во время другого инцидента The Bee Gees лишились аппаратуры на сумму около 10.000 фунтов (включая, по словам Мориса, его легендарную 22-летнюю гитару Les Paul), после того как вор проник на территорию роскош¬ного поместья Стигвуда и угнал микроавтобус Ford Transit, принадлежавший группе.
Том Кеннеди смеялся от души, когда ему напомнили об этом инциденте. Он сказал: «Я не очень уверен насчет 22-летней гитары Les Paul, но микроавтобус действительно украли, и в этом моя вина... Меня отправили купить какие-то ночные горшки... Я все купил, приехал обратно и с поклажей ушел в дом, оставив ключи в замке зажигания, а вышел из дома - и нет машины. Кто бы там ни был, он, должно быть, за мной наблюдал. Там находилась съемочная группа, они все слонялись вокруг, и никто никого толком не знал. Микроавтобус нашли где-то в центральных графствах, и еще нам вернули парочку усилителей... Это, видимо, была чистая авантюра. Все сделали буквально за пять минут. Мы подумали: 'Ну ладно, бывает'. В те дни такое нередко случалось. Какое-то время я чувствовал себя немного глупо, но, вы знаете, все было застраховано и, в общем, не пропало ничего особо ценного».
Когда Тому напомнили о гитаре Les Paul, он сказал: «Возможно, она тогда принадлежала и Джону Леннону! Интересный человек Морис».
Еще один случай произошел как раз во время съемок, когда было объявлено, что Колин Петерсен покинул группу. Все сцены, в которых снимался Колин, вырезали. Говорили, что Колин хотел появляться только в музы¬кальных сценах.
Представитель Robert Stigwood Organisation, особенно не выбирая выражений, заявил: «Колина уволили. Братья Гибб будут и дальше работать и записываться как The Bee Gees». Барри сказал дипломатичней: «Все это часть естественного продвижения The Bee Gees. Мы стали все больше и больше расходиться в своих интересах. С тех пор как наш брат Робин занялся сольной карьерой, мы с Морисом стали работать вместе еще теснее, чем раньше, а Колин все больше времени стал уделять своим собственным интересам. Нам, конечно же, жаль, что он не будет больше с нами, но нам всем нужно прогрессировать. Колин полностью потерял интерес к группе. Во время последнего сеанса звукозаписи он даже ни разу не появился. Только сказал: 'Позвоните, если я буду нужен'. Тот, кто предан The Bee Gees, так бы не поступил. Колин также говорил кое-кому [журналистам], что его инте¬ресуют только деньги. И когда Робин ушел, он сказал, что The Bee Gees не уцелеет. Вот уж никогда бы не подумал, что Колин Петерсен предсказатель!».
Ответ Колина был резким: «Почему все продолжают говорить, что я покинул The Bee Gees? Меня уволили! Я не могу слышать, будто я потерял интерес. Если бы это было так, то я бы ушел по собственной воле, как Винc и Робин. Предполагаю, что он ссылался на то, что я продюсировал записи. Какое-то время Морис продюсировал двух артистов и Барри тоже работал с двумя артистами. Фактически, они начали это делать раньше меня. Меня можно понять: если они начинают продюсировать артистов, то это означает, что так и должны действовать все члены The Bee Gees. Это естественно, что все в поп-бизнесе заинтересованы в деньгах. И было бы глупо этого не делать. Но я никогда не ставил деньги выше работы в The Bee Gees. Когда ты наконец добиваешься успеха, то начинаешь зарабатывать значительные суммы и после этого деньги уже так много не значат».
«То, что Барри сказал о последнем сеансе звукозаписи, просто неслыханно, - добавил Колин. - Я участво¬вал в каждом, хотя однажды я приехал, а Барри сказал, что я не нужен, потому что это была сессия Черил Грей... Я четко помню, как разговаривал с прессой и сказал, что Робин - это большая потеря для The Bee Gees. Я уверен, что многие это прекрасно понимали, а я просто хотел выразить свое восхищение талантом Робина. Если бы я думал, что группа не сможет продолжать, то и не остался бы с ними».
Как и тогда, когда уходил Робин, в прессе продолжалась словесная война, затянувшаяся до такой степени, что было понятно, почему поклонники уже начали думать, что все The Bee Gees только и делают, что публично критикуют друг друга. «Единственная возможность продолжать как The Bee Gees - это делать все вдвоем, -объявил Барри. - Многие песни на наших альбомах сделаны без ударных. И дело совсем не в Колине, просто там не нужны барабаны. Морис и я будем и дальше записывать песни вместе. Насколько я понимаю, мы не будем работать порознь. Единственное, что может нас разлучить, так это моя поедка в Америку, где я хочу пожить во время съемок. Здесь все время ощущаешь какое-то давление и вдруг понимаешь, что нервы ни к черту. Уход Робина из группы меня очень задел. Жаль, что у него сейчас не ...

 Отправлено: 17.11.07 05:05. Заголовок: Глава 17-1

... т прежнего желания хранить наше братство. Он меня сильно задел, но думаю, что его успех фантастический, и надеюсь, что Колин тоже добьется успеха».
Морис дипломатично сказал: «У Колина свои собственные деловые интересы, в то время как мы занялись телевидением и кино. В течение какого-то времени мы понимали, что наши пути разойдутся. Мистер Стигвуд освободил Колина от контракта, чтобы не портить ему карьеру».
А Колин все еще заявлял, что ошеломлен этим решением: «После выступления The Bee Gees в Top Of The Pops все еще было хорошо. Затем я вдруг получаю это письмо, которое мне привозит шофер Стигвуда, где говорится, что я уже не в группе. И все. Ни звонка, ничего. Еще неделю назад все было хорошо. И затем как гром среди ясного неба- настоящий шок. И не то чтобы я плохо делал свою работу. Мне кажется, что если ты в группе, то это деловое партнерство. Если я не болел, то всегда приходил на все выступления и всегда в первую очередь думал о группе... Я даже отказывался от денежных проектов только для того, чтобы выступить вместе с группой. Я получил письмо от Барри и Мориса Гиббов, где сказано, что они больше не нуждаются в моих услугах. Меня это очень задело. Я партнер в The Bee Gees, и после получения этого уведомления мне ничего не остается, как передать это дело своим адвокатам и попросить их расторгнуть партнерство, известное как The Bee Gees. Барри и Морис могут продолжать дальше как The Brothers Gibb. Я не думаю, что они или кто-либо еще могут заменить The Bee Gees. Винc чувствовал беспокойство братьев, и это заставило его уйти. Робин ушел, потому что чувствовал, что не может ужиться со своими братьями. Он не мог ужиться с группой. Но я совсем не понимаю, почему это случилось со мной. Мы были успешной группой, хорошо ладили между собой и зарабатывали деньги. Мне кажется, что я сделал для группы столько же, сколько они своими выступлениями. Я не понимаю, почему должен все бросать и отдавать название группы им двоим».
Адвокаты, работавшие от имени Колина, представили исковое заявление, где говорилось, что он и братья Гибб - равные партнеры в The Bee Gees, что название The Bee Gees является собственностью партнер¬ства, что Барри и Морис нарушили свои обязательства. Он также хотел получить предписание, не позволя¬ющее Барри и Морису выступать как The Bee Gees без него. Сообщалось, что он даже планировал создать новых The Bee Gees.
Представитель Robert Stigwood Organisation выступил с кратким заявлением: «The Bee Gees продолжат выступать как The Bee Gees, и если мистер Петерсен сообщит о судебном разбирательстве, то оно будет переда¬но их адвокатам. Если мистер Петерсен пожелает и попытается создать группу под названием The Bee Gees, то это дело будет рассмотрено в должном порядке. Когда Колин Петерсен присоединился к The Bee Gees в 1967 году, братья Гибб уже выступали под именем The Bee Gees, которое образовано от инициалов Барри Гибба, много лет. Братья Гибб не возражают, если Колин Петерсен будет выступать под своими собственными инициалами или другим именем».
Высокий суд иск Колина не удовлетворил, сопроводив ответ пояснением: «В такой ситуации часто оказыва¬ются люди, которые долго вместе работали, и, кто прав, тут судить трудно».
«Я, конечно, очень разочарован, - сказал Колин. - Всегда рассматривал The Bee Gees, как нечто общее, принад¬лежащее как братьям Гибб, так и мне, и никак не думал, что они мне дадут от ворот поворот. Все еще чувствую себя частью группы, потому что в The Bee Gees давно. Ты можешь быть Колином Петерсеном или Морисом Гиббом, но начинаешь себя отождествлять с The Bee Gees, когда работаешь здесь по семь дней в неделю».
Теперь, когда прошло уже более 30 лет, Колин все еще немного ожесточен по поводу обстоятельств своего ухода: «Меня уволил Роберт Стигвуд из-за того, что я усомнился в его ведении бизнеса. Я спросил как-то у Мо: 'А что происходит с деньгами?. Как это Роберт может вести переговоры о достойном гонораре от имени The Bee Gees, когда сам имеет другие интересы?».
Колин знал, что делал, поднимая такой вопрос. Он и Джоанн тогда и сами занимались менеджментом и понимали, что задача Роберта как менеджера - договориться о самой лучшей возможной сделке для своих | клиентов. Однако он также должен был отстаивать издательские интересы RSO, а те не обязательно совпадали с ] интересами The Bee Gees. Роберт Стигвуд на деньгах не зацикливался и был довольно щедр, но вопрос Колина ставил под сомнение его методы управления и способность

 Отправлено: 16.08.11 15:18. Заголовок: Сегодня получил на п..

Сегодня получил на почте книгу. Не ожидал, что она такая большая. Буду читать.
Для тех, кто ещё не купил "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб" рекомендую посетить магазин ozon.ru. Книга здесь. Кстати, покупайте сейчас, так как на неё приличная скидка - 30% (вместо 1444 руб она стоит 1010,8 руб).

P.S. Прочитал на форзаце, что тираж всего 1000 экземпляров. Мне попался 461. Спешите купить!

 Отправлено: 18.08.11 12:27. Заголовок: Спасибо за наводку, ..

Спасибо за наводку, заказал себе. Через неделю должна прийти, доставка бесплатная.

 Отправлено: 19.08.11 08:59. Заголовок: Как?! Вы еще не купи..

Как?! Вы еще не купили КНИГУ?
Определенно "must have" для всех фанатов Bee Gees!

 Отправлено: 19.08.11 14:02. Заголовок: я заказала английски..

я заказала английский вариант через Ибей. очень толстая книга... :) зарубежние фены называют ее "Da Book" :)

читаю уже месяц, но не очень довольна.

не хорошо структурирована, трудно читается, очень много ненужних деталей, все скопирано из газетных интервю (у авторов не было инсайдерской информации), важные елементы их жизни пропущены и т.д.

все равно, a must have...

 Отправлено: 18.10.11 13:54. Заголовок: Полностью согласна с..

Полностью согласна с coldice , мне книга тоже не понравилась в первую очередь ощущением, что авторы действительно явно не были допущены в "ближний круг", нет целостности повествования, все очень поверхностно,язык ужасен (думала, что это из-за перевода на русский). Но, к сожалению, выбирать не из чего... Ребята, никто не слышал чего нового про байопик, который собирался снимать Спилберг?

 Отправлено: 18.10.11 20:29. Заголовок: Vasiliska пишет: Ре..

Vasiliska пишет:

цитата:

Ребята, никто не слышал чего нового про байопик, который собирался снимать Спилберг?

нет, ничего... очередной несостоявшийся проект. :(